Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин Страница 25

После долгой беседы Федякин провел девушек по буровой, показал насосное хозяйство, дизельную. Со стороны можно было подумать, что буровой мастер делится опытом с такими же специалистами, как он. Парни, бывшие в это время на вахте, с откровенным любопытством рассматривали журналисток. Женщин в буровые бригады не берут, здесь работают только мужчины. А вахта длится целую неделю. За это время многие из них начинают скучать по женщинам. Один из них, не выдержав, подошел к Татьяне и сказал:

— Оставайтесь на вечер, устроим танцы.

Но Федякин так зыркнул на него, что тот сразу же отошел в сторону. Потом буровой мастер повел их в столовую, которая располагалась в вагончике. Обед Тане понравился.

На ночь Федякин уступил девушкам свой балок. Перед тем, как уйти, натопил железную печку до того, что ее бока стали малиновыми. Затем принес с улицы охапку поленьев, аккуратно сложил их у порога.

— Если замерзнете перед утром, подбросьте дровишек, — он кивнул на поленья. — Печка остывает в два счета. Особенно в такие морозы, как сейчас.

Федякин ушел. Татьяна стянула с себя теплую кофту и юбку, залезла под стеганое одеяло. Светлана закрыла дверь на крючок, выключила свет и легла рядом. Однако сон не шел. Впечатлений было столько, что им требовался выход. Первой заговорила Татьяна.

— Не могу представить, — она смотрела на темное окно и невольно хмурилась. — Восемь детей, один меньше другого, увозят вместе с родителями в совершенно дикие места. Семеро из них умирают. И у Федякина две сестры умерли... «Северная звезда» о нем писала?

Светлана, вспоминая, пошевелила пальцами, вроде бы загибая их по счету, потом пожала плечами:

— Не помню, сколько раз, но много. О геологах мы пишем часто.

— И о том, что он рассказывал нам сегодня?

— Ты имеешь в виду ссылку? Об этом мы не писали. Тут ведь кругом одни ссыльные. Да и потом, правильно сказал Федякин: зачем все время зацикливаться на этом? Надо думать о будущем.

— Но без прошлого нет будущего, — сказала Татьяна.

— Это правильно, — Светлана закинула руки за голову. — Но ведь в нашем прошлом были не только одни ссылки.

— Конечно, не только, — ответила Татьяна. — И хорошего было дай Бог. Гораздо больше, чем плохого.

— Скажи, а у тебя есть братья и сестры? — решила переменить тему Светлана.

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что у меня их куча. В нашей семье десять детей.

— Да ты что? — удивилась Татьяна.

— А чего тут удивительного. Мать с отцом постарались. Жили в избе, где были кухня и комната. Так что я всего насмотрелась. До сих пор детского визга слышать не могу. А от запаха пеленок прямо воротит.

Последние слова Светлана произнесла с такой откровенностью, что Таня невольно спросила:

— Что, и своих детей заводить не собираешься?

— Не знаю, — рассмеялась Светлана. — Я ведь уже разок замужем побывала. На второе замужество надо решиться. Да и парня хорошего найти не так-то просто.

Это откровение оказалось для Татьяны совсем уж неожиданным. Она никогда не думала, что подруга уже успела побывать замужем. Светлана нисколько не походила на степенную женщину. И квартира у нее больше напоминала комнату в общежитии, чем семейный очаг.

— А почему вы разошлись? Он тебе изменил или ты его разлюбила? — спросила Таня, считавшая, что только эти две причины могут быть поводом для развода.

— Нет, не изменил, — Светлана погладила одеяло на груди ладонью. — А что касается любви, то даже не знаю — любила ли я его когда-нибудь.

— Зачем же тогда выходила? — удивилась Таня.

— По собственной дурости. Была тут у меня одна история. Да и боялась пролететь преждевременно. Замуж надо выходить чистой, чтоб никаких упреков потом не было, — Светлана приподнялась на локте и спросила: — Ты случайно не того?.. Не пролетела?

Таня рассмеялась. Вспомнила отца, работавшего военпредом на заводе, и мать, преподававшую в школе географию. Родительские отношения к вопросам воспитания казались Тане одинаково занудными. Когда она была подростком, часто пользовалась положением единственного чада. Иногда крикливо капризничала, но, покапризничав, уступала, так как была ребенком неглупым, интеллигентным и, главное, не своенравным.

В раннем детстве подруг дочери выбирала мать. Но время шло, и Татьяна обретала независимость. Однажды Вера Павловна по старой привычке попыталась вмешаться. На это Татьяна возразила (тогда ей было уже около шестнадцати), несколько резонируя:

— Мама, роль унтер-офицерской вдовы тебе не к лицу.

— При чем здесь унтер-офицерская вдова? — нахмурилась мать.

— Меня воспитываешь ты. И если боишься, что кто-то может повлиять на меня отрицательно, значит, воспитываешь плохо.

— Однако, — засмеялась мать, — ты, оказывается, растешь, а я этого не замечаю...

Как-то Татьяна задержалась и пришла домой за полночь. Переволновавшаяся мать встретила ее словами резкими и несправедливыми. Хотя и говорила Вера Павловна обиняками, Татьяна поняла все как надо и ответила прямо:

— Мама, не надо тратить так много слов. Помнишь, ты сказала, что я расту, а ты этого не замечаешь. Так вот: я уже совсем выросла. И ты должна понять: если я захочу сделать это, я это сделаю до двенадцати. Если не захочу, то не сделаю и после полуночи. Я не хочу. Даю тебе честное слово...

Сейчас, вспоминая тот давний разговор, Татьяна молчала, и Светлана, не дождавшись ответа на свой вопрос, расценила ее молчание как подтверждение догадки.

— Значит, пролетела, — сказала она, многозначительно покачав головой.

— Да нет, — сказала Таня. — Хотя возможность такая была.

Оформилась Татьяна лет в пятнадцать, может, чуть позже. До этого была ни то ни се. Внимания заслуживали только ноги. Татьяна это знала и слегка заносилась. Иногда, очень старательно привлекая внимание подружек к своим ногам, вроде бы смущенно жаловалась: «Кругом одни коленки, и растут прямо из-под мышек, все время боюсь, что задену за них локтями». Кто-то из подруг молча вздыхал, другие завидовали открыто. Длинные ноги это — ах! Длинные ноги это — ох! А если к ним прилагается смазливое личико, тогда «ах» и «ох» одновременно. Здесь тебе прямой путь в манекенщицы. А манекенщица — для девичьего сердца желание заветное. Единственная ей соперница — киноактриса. Но эта фантазия, такая яркая, заносила слишком далеко...