Отречение - Мария Анатольевна Донченко Страница 22

Антон Стригунков опоздал.

Недоброе предчувствие закралось в его сознание уже тогда, когда, войдя во двор, он увидел у подъезда милицейскую машину.

Развернувшись, он ушёл прочь – не нужно было быть профессионалом, чтобы понять, что в такой ситуации не стоит заходить в подъезд – и вернулся через двое суток.

Но было поздно.

Антону удалось поговорить с последним сожителем Натальи – алкоголиком, который рассказывал об её исчезновении заученными фразами, видимо, так же, как рассказывал до этого участковому.

– Я что… я ничего… – пьяненько вздыхал хозяин комнаты в коммунальной квартире в Сокольниках. – Она… Наташа, значит. Взяла ребёночка, Никитку, значит, и пошла. На улицу пошла. И больше не возвращалась. Я ж ей не муж, никто, значит… Милиция и не стала ничего, а зачем? Может, к другому ушла, почём знать. Если бы родственники… Эх… – он разлил остатки водки и привычным движением опрокинул рюмку.

Стригунков допил свою, попрощался и вышел.

Он опоздал.

…Сначала Келлер подумал, что исчезновение Натальи Ермишиной – самодеятельность Калныньша, но быстро отбросил эту мысль.

Его подчинённый никогда бы себе такого не позволил – не в смысле гуманизма, конечно. Он никогда бы не позволил себе осуществить ликвидацию без приказа или хотя бы без разрешения вышестоящего начальника, ответственного за всю операцию – а таковым был сам Келлер. Исключено.

Да и кому могла понадобиться жадная, недалёкая, амбициозная дура?

Однако Ермишина исчезла.

Из квартиры она ушла сама, с новорожденным сыном на руках, и сама, без принуждения, села в подъехавшее такси – это видели и дворник, и старухи у подъездов. Это было именно такси, жёлтая «Волга» с «шашечками». Номер, разумеется, никто из очевидцев не запомнил.

Конечно, учитывая образ жизни Ермишиной, она вполне могла и сменить любовника, ничего не сказав предыдущему. Келлера беспокоило другое – это было второе бесследное исчезновение человека, имевшего отношение к эпизоду с поездами на тысяча семьсот десятом километре. Два года назад – саюдисовец, исполнитель, Турманис была его фамилия, и вот теперь – Ермишина. Странно, очень подозрительно… Ни одна из официально списанных на несчастный случай техногенных катастроф перестроечных лет не сопровождалась такими странными «хвостами» – это он знал точно, поскольку непосредственно курировал именно это направление дестабилизации обстановки в Советском Союзе.

А в совпадения Арнольд Келлер не верил.

Войдя в квартиру, Аня с удивлением наткнулась в прихожей на невозмутимо переобувающуюся Юльку.

– Ты что здесь делаешь? – удивилась она.

– А я вообще не к тебе пришла, – ответила та, едва повернув голову, как ни в чём ни бывало, повесила мокрую куртку на крючок, нацепила тапочки и скрылась в комнате Матрёны Петровны, откуда доносились незнакомые голоса.

Интересно, подумала Аня, кого это привела сегодня к себе старуха?

Да впрочем, ей-то какая разница! Метнув в закрытую дверь презрительный взгляд, Аня направилась к себе в комнату переодеваться.

Через пару минут она выглянула в коридор, но убедившись, что бабкины гости, кто бы они ни были, сидят у неё в комнате, подошла к шкафу и открыла шкатулку, где лежали её украшения – дорогие подарки Максима, бережно потрогала их.

Блестящий металл струился сквозь её тонкие пальцы.

Застегнув на шее кулон на золочёной цепочке, Аня аккуратно поставила шкатулку на место.

Глава восьмая

«К гражданам Советского Союза!»…

Ветер трепал белый тетрадный листок с рукописным текстом на фонарном столбе, словно цепляясь за плохо промазанные клеем уголки.

Аня не стала читать текст целиком – что могло быть интересного в совковой листовке – сморщив миниатюрный носик, хмыкнув и передёрнув тонкими плечиками, она направилась по своим делам.

– Девушка, извините, пожалуйста! – молодой человек обращался к Ане.

Она обернулась.

– Девушка, я, кажется, заблудился, – неуверенно проговорил просто одетый парень её возраста. – Не подскажете, как пройти к метро?

– Там остановка, – махнула рукой Аня, – до метро идёт автобус.

Но парень медлил, не уходил.

– Скажите, Вы же внучка Матрёны Петровны? Вас же Аня зовут?

– Племянница, – ответила она уже зло и резко зашагала прочь, не оборачиваясь назад.

Через пару минут Аня увидела восьмилетнего Артёма Зайцева, шедшего вдвоём с приятелем с футбольным мячом под мышкой.

– Эй, – позвала она, и мальчишки остановились, – Тёмка, вопрос есть!

– Чего тебе?

– Слышишь, – Аня понизила голос, – ты не знаешь, что за люди собираются у моей бабки Матрёны и зачем? Твоя сестра к ней, кстати, тоже ходит. Кто это такие?

– Знаю, – кивнул Артёмка, – но не скажу! Это, между прочим, большой секрет! – и мальчишки, видя недовольное Анино лицо, одновременно громко захохотали и побежали в сторону подъезда.

– Смех без причины – признак дурачины! – только и крикнула им вслед Аня, убеждая себя, что не стоит портить настроение из-за каких-то малолеток.

С другой стороны по тропинке шла в сапожках на каблучках Ирка.

Шла она, как обычно в последнее время, с почты и, увидев Аню, свернула к магазину.

…Поведение былых подруг Аню неприятно удивляло.

Ни одна из них не стремилась разделить Анино счастье или хотя бы порадоваться за неё, нашедшую большую любовь.

Юлька, которой она месяц тому назад бросила в лицо обвинение в зависти, относилась к Ане с полным безразличием, просто не обращала на неё внимания – она усердно ходила на начавшиеся занятия в институт, плюс была занята какими-то своими делами, по которым общалась с незнакомыми ей людьми и даже – надо же! – с бабкой Матрёной. Аню их дела, конечно, не интересовали, Аня догадывалась, что они ругают новую власть, но ей это было до ужаса скучно. Обидно было другое – то, что Юлька демонстративно секретничала. Да и чёрт бы с ней, с