Тоннель - Яна Михайловна Вагнер Страница 21

— Вот, — сказал он задыхаясь. — Вот, я достал. Видите? Вот. И еще я принес вам воды.

Мальчик-Фольксваген снова лежал на спине, прижимая кота к груди, бледный и мокрый, как утопленник, и на краткое мгновение доктору показалось, что он опоздал, что один из них может быть уже мертв — или мальчик, или кот. Но тут мальчик открыл глаза, а кот дернул лапой — устало, несильно.

— Это что? — хрипло спросил мальчик.

— Антибиотик, — соврал доктор. — Это то, что вам нужно. Я принес. Вы можете отпустить его. Пожалуйста.

— Нет, — сказал мальчик. — Сначала дайте таблетки. И мне еще нужен укол. Мне больно, вы сами говорили, что нужен.

— Ну что вы как маленький, — сказал доктор. — Зачем вы так? Я всю ночь тут с вами сидел, я помогаю.

— Нет, — сказал мальчик.

— Если вы их не примете прямо сейчас, — сказал доктор, — у вас начнется сепсис. Он уже начался, посмотрите. Это очень быстрый процесс, и даже если нас откроют в ближайшее время, вы до этого, скорее всего, не доживете. Но я нашел. Это очень мощное средство, оно поможет. А я пока найду вам укол. И еще воды. Только вы должны отдать мне кота. Вы не сможете взять таблетки, пока его держите. Здесь шесть штук, нужно принять сейчас две и через два часа еще две. Ну же, берите.

Кот устал и, даже когда его впервые в жизни взяли за шкирку, чтобы просунуть между прутьями решетки, не сопротивлялся и не протестовал. Покорно обмяк, свесив лапы и голову, и доктор скорее перехватил его поудобнее, прижал к себе и проверил сердце.

— Ну что ты, брат, — сказал он. — Что ты.

Он постоял немного с котом в руках, потом сел на корточки и осторожно посадил его в переноску, запер дверцу.

— Все будет хорошо, — сказал он мальчику, на которого смотреть сейчас не мог. — Я скоро. Попейте и постарайтесь заснуть.

Молоденький Фольксваген разглядывал свою ладонь, полную белой кошачьей шерсти. Таблетки лежали в ней слипшейся влажной кучкой. Я просто держал его, подумал он, я ничего бы ему не сделал. Ясно же, что я не мог бы убить кота, ну ясно же. И надо было, конечно, сказать это вслух, чтобы маленький грустный человечек понял, но тут оказалось, что слова — любые, вообще все слова стали ему противны, он вдруг как будто ужасно устал от слов. И ничего говорить не стал, просто поднес ладонь ко рту и проглотил все шесть таблеток разом, а потом в три глотка допил оставшуюся в бутылке воду и закрыл глаза.

Доктор поднял оба своих ящика, большой и маленький, и понес к машине. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 06:54

Капитан проснулся, посмотрел в желтый прокуренный потолок патрульной машины и сразу вспомнил все, одним длинным отвратительным кадром: бетонные ворота с цифрами, истеричку из Пежо, банду психов в Майбахе, сбежавшего арестанта и то, что с ним, капитаном, сделают буквально сегодня же к вечеру, если того не удастся поймать. Сраные ворота закрылись очень не вовремя, и предвидеть этого, конечно, никто бы не мог. Но теперь, наутро, остывшему и раскаявшемуся капитану казалось уже, что и ворота, и весь прочий душный кошмар, который ему пришлось вынести накануне, — оправдание недостаточное и понимания не встретит. Он даже сам себе не смог бы сейчас объяснить, почему так легко и бесстрашно лег вчера спать и самое важное доверил зачем-то этому молодому долбаку, который без подсказки даже задницу себе ни разу не подтер. Которому все равно, потому что голову-то оторвут не ему, и который, скорее всего, смылся куда-нибудь, с глаз подальше, и дрыхнет.

Капитан посмотрел на часы, выругался сквозь зубы, включил передатчик и недолго послушал знакомый уже мертвый механический шум. Еще раз обернулся к пустому заднему сиденью, с отвращением поглядел на пятно крови, подсохшее на велюровой обивке, а потом толкнул дверцу, выбрался наружу и принялся стучать в соседние машины. Первым он разбудил здоровяка из УАЗа, потом очкарика из Тойоты и, подумав, дернул за плечо хлыща из кабриолета. Выбор у него был сейчас небогатый, и дольше тянуть уж точно было нельзя.

Увидев за стеклом напряженную капитанскую физиономию, никакой надежды Митя не испытал. Почему-то сразу ясно было, что хороших новостей от капитана ждать нечего и явился он по какому-то неприятному поводу. Хмурые и помятые Патриот с Кабриолетом тоже смотрели на толстяка полицейского безо всякого восторга и, когда тот прижал палец к губам и поманил их в сторону патрульного Форда, подошли неохотно и встали неблизко.

— Ты чего расстучался? Семь утра, — сказал Патриот. — Построение у тебя? Лейтенанта своего построй.

По лицу капитана пробежала тень. К подобным вольностям от гражданских он явно не привык, и видно было, что ответ у него готов и рвется наружу, но борьба была краткой. Он молчал всего пару секунд, а потом взял себя в руки и сделал вид, что непочтительного тона не заметил и слов не расслышал.

— Значит так, мужики, — сказал он. — Дело серьезное, нужна ваша помощь.

Ого, капитан, подумал Митя, смотри-ка, да ты у нас молодец.

— А что случилось? — спросил он невинно. — Это из-за вашего заключенного, да?

— Задержанного, — сухо поправил капитан, возвращаясь в официальное русло. — У нас сбежал задержанный. Дело, как я сказал, серьезное, и надо...

— Да сам ты сбежал, — перебил Патриот. — Видел я тебя. Машину не запер.

— Вы простите, конечно, — сказал Кабриолет. — Но я правда не очень понимаю, при чем здесь мы?

— А, — сказал Митя. — Так он все-таки опасный. Или как? А то я вчера вас не очень понял. Я подходил к вам, помните? Вы еще просили не мешать вам работать.

— Работал он, ага, — сказал Патриот. — Молодого погнал, а сам спать завалился. Не отлежал себе ничего, работник?

Принужденное дружелюбие на лице капитана стремительно таяло, лоб и щеки начинали краснеть.

— Короче, — сказал он неприязненно. — По тоннелю бегает преступник. Неизвестно что делает, может быть где угодно. Я к вам как к сознательным гражданам, его надо поймать.

— Кому надо? — спросил Митя. — Что он натворил, вы можете сказать? Старушку убил топором? Или вы его за невосторженный образ мыслей завинтили? Потому что, знаете, есть разница. И если вы правда хотите, чтоб мы дружину тут организовали...

— Нет, а как вы это себе представляете вообще? — спросил Кабриолет. — Если он опасен. У нас ни оружия, ничего...

— Капитан! — зазвенело вдруг между рядами, и все четверо одинаково вздрогнули и обернулись, на мгновение объединенные общей тоской, и даже невольно встали поближе друг к другу. — Да, я к вам обращаюсь, вы слышите?

За ночь, проведенную в крошечном Пежо, ее кудряшки слежались и поникли, тушь поплыла, а веки устало набрякли, но страсти в круглом лице как будто даже прибавилось. Она шагала к ним уверенно и быстро, такая же свирепая, как накануне, и говорила на ходу, не понижая голоса, посылая вперед свои сердитые слова, как будто желая пригвоздить их к месту заранее, не позволить им разбежаться.

— Восемь часов! Во-семь! Мы уже тут проторчали! Чем вы заняты вообще? О чем вы там шепчетесь? Я хочу знать, что! вы! собираетесь! делать! Да-да, капитан, вы! Это ваша прямая, между прочим, обязанность!