Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина Страница 20

Вслед за быком суетливо и толпой спешат разномастные коровы. Они хотят разбрестись по домам как можно быстрее к вечерней дойке. Их вымя переполнено молоком, им тяжело. А дома хозяйки, гремя подойниками, уже дожидаются своих бурёнушек.

В этом же стаде бежит разная блеющая мелочь: козы и овцы. Они даже опережают быка. Да плевали они на него! Тоже мне вожак! Ноги быстры. Если что, убегут от его рогов. Нас не догонят! И такое вот моё наблюдение: у многих овец в продырявленных ушах цветные тряпочки. У одних – красные. У других – голубенькие. У третьих – пёстренькие. Овцы все одинаковые, и хозяйки по договорённости друг с другом метили своих овец определённого цвета тряпочкой.

И позади стада идёт пастух, за ненадобностью повесив свой кнут через плечо. Каждая овца, коза или корова и без пастуха знает свой двор. Время от времени от стада отделяется та или иная животина и направляется к калитке своего двора. Калитка уже предусмотрительно распахнута. И наша тоже. Но я залезла на самый верх ворот и не боюсь. Да и чего бояться? Нашей пока ещё единственной в хозяйстве козе Маньке явно не до меня. Ей моя бабушка нужна, чтобы поскорее подоила, угостив её предварительно кусочком хлеба.

Мои наблюдения со двора продолжались, наверное, лет до пяти. Без сопровождения старших на улицу не дозволялось выходить, а я была послушной тихоней. Я боялась одна ходить даже в наш огород, вообразив себе, что в густых зарослях гороха, стена которого была намного выше моего роста, живёт некая «бука». И однажды моя фантазия подтвердилась реально, хотя это была не совсем умная шутка нашей соседки Клавы Булатовой.

Клава, нарядившись в вывороченный наизнанку, шерстью наружу, тулуп и взлохматив свои рыжие волосы, неожиданно выглянула, да ещё с рычанием, из-за плетня, в то время как мы, девчонки, играли на улице напротив её дома. Старшие мои подружки Нина Боронина и Надя Панкова шутку приняли, засмеялись. А мы с Зойкой Конюховой впали вначале в ступор. Зойка быстрее меня завелась. С истошным криком «мама!» она понеслась по дороге, почему-то не в ту сторону, в которой был её дом. Я кричать от испуга не могла. Поддавшись Зойкиной панике, с сердцем, готовым выскочить из моей груди, побежала следом за ней. За нами, по-прежнему смеясь и больше за компанию с нами, устремились и старшие девчонки. Нина Боронина держала на руках маленькую дочурку Клавы Галиньку. Возможно, Нина опасалась, что Галинька сильно напугается, и хотела унести ребёнка от непутёвой матери.

Когда мы поравнялись с нашим домом, из ворот показалась моя бабка, закричала:

– Люськ, чё такое? Куда вы?

Но я не реагировала на бабкин зов и бежала вместе со всеми под Зойки Конюховой визг и крик.

Дома бабка долго заочно ругала соседку:

– Ну Клавка! Ну халда! Девчонок-то напугала!

Вроде бы мне было понятно, что в образе «буки» была наша соседка, но в огород я не шла ни под каким видом.

А однажды я услышала доносящийся с улицы «железный» рокот. Я моментально взлетела наверх ворот и увидела два танка! Они и остановились как раз напротив нашего двора. Из люков вылезли два дяденьки в комбинезонах и куда-то ушли. Налетели толпой мальчишки, в числе которых я заметила Герку и Женьку. Люк у одного танка остался открытым. Герка забрался на гусеницу танка, потом подлез к башне, перевесился через открытый люк головой вниз и стал рассматривать, что там внутри. А я увидела, что дяденьки-танкисты уже возвращаются обратно, и ужасно испугалась за Герку: ох, попадёт ему сейчас! Но ничего страшного не произошло. Дяденька поймал Герку за штаны, спустил его на землю и дал лёгкого шлепка по попе. Затем отогнал с дороги всех мальчишек. Вскоре танки зарокотали моторами и, пыля, поехали по дороге. А Герка возбуждённо стал рассказывать, что он увидел внутри танка и, конечно, привирал при этом. Надо же было рассказать поувлекательнее, а времени для осмотра было до обидного мало. Вот и пришлось на ходу что-то придумывать.

А откуда взялись в нашем селе танки-то?

Где-то в районе Непряхино находился учебный танковый полигон (он и сейчас существует вместе с войсковой частью). Тогда ведь шла Большая война с фашистами. В Челябинске, в других городах Урала вместо тракторов и вагонов делали танки. «Всё для фронта! Всё для победы!» То и дело в окрестностях сёл проводились войсковые учения. В небо взлетали сигнальные ракеты. По лесам тянулись телефонные провода. Мальчишки озоровали, обрывая их. И тогда появлялись телефонисты с катушками проводов; ругаясь, искали место обрыва.

И те же мальчишки находили и приносили в село гильзы и даже целые патроны, которые рвали на кострах. До сих пор удивляюсь, что никто из них не покалечился и не лишился глаз.

Далёкая война меня не волновала. Я жила в настоящем времени, а оно было милостиво ко мне. Родной и уютный дом. Папка и мама с нами – их, правда, редко видели дома, особенно папку, сутками пропадающего на шахте. Казалось, родители всё время были на работе. Зато шустрая наша бабка – вот она!

В детский сад мы ходили недолго. Старший брат Гера пошёл в школу осенью 1944 года. Через год следом за ним отправился Женя.

Я стала убегать из садика домой. Помню, мы вышли на прогулку. Играли во дворе. Я спряталась за поленницей дров, а когда воспитательница увела детей с улицы, стриганула по улице, благо бежать было недалеко и дорогу я уже знала. Прибежала домой и с порога как можно жалостнее закричала бабке:

– Я исть хочу!

Не потому, что и правда хотела есть, а чтобы она разжалобилась и не заругала за побег. Что-то мне надоело быть в саду. К этому времени у меня появились подружки, которые в садик не ходили. С ними было веселее и интереснее.

А после войны садик был за ненадобностью закрыт.

…В 45-м война закончилась. Конец её я запомнила по-детски смешно и не понимая грандиозности перемен в жизни всех людей. Отныне время пошло разграничено на «до» и «после» войны.

Был майский день. Мои мама и бабка пришли откуда-то сильно весёлые. Бабка даже приплясывала вокруг стола, напевая на мотив «Барыни» «ри-та-та-та». А я испугалась