Стеклянные дома - Франческа Рис Страница 2

час даже в июне пробирает до костей. Он проверяет карманы – на месте ли ключи, но дверь за собой не запирает. Проверяет просто так, для верности: ветер здесь творит что вздумается, даже в такие тихие летние дни, как этот. Снаружи на веранде несвежую кожу окутывает обновленный утренний воздух. Гет доходит до конца небольшого деревянного причала, присоединенного к веранде. На воде играет солнечный свет.

* * *

Все началось накануне вечером в регбийном клубе в городе. Он управился с работой в Брин Гласе и планировал выпить всего-то одну пинту, но наткнулся на парней из школы – Сти Эдвардса (кузена Мег) и его каких-то дружков. Честно говоря, когда Гет увидел краем глаза, как они заходят, первой мыслью было залпом допить все, что оставалось в бокале, да поскорее убраться отсюда на хрен, но Сти уже заметил, как он пробирается вдоль задней стены к выходу.

– Эй! – заорал он. – Гетин, ты куда это намылился? Думал, я не увижу?

Гету совсем не хотелось пить со Сти Эдвардсом. Стивен Эдвардс был отморозком.

– Здоров, Сти, не видел, что ты тут, – сказал он, скользнув рукой по протянутой ладони.

– Да не гони, ты, чмо убогое. Давай иди-ка сюда, опрокинем по стакарику. Я угощаю.

Гет напрягся при мысли, что кто-то решил, мол, сам он себе пива купить не в состоянии, но Сти был не из таких. Нормальный мужик, если подумать.

* * *

Он доходит до самого конца причала, сбрасывает ботинки, ощущает под ногами сырую прохладу деревянных досок. Различает фью-фью-фью зеленушки и, кажется, даже замечает ее саму: по поверхности озера проносится вспышка цвета шартрез[4], пока он нагибается, чтобы стянуть с себя одежду. До смерти хочется ссать. Выпрямляется, потягивается и смотрит, как струя выгибается дугой и отражает свет, обрушиваясь в озеро. Вода бьется о воду с оглушительной силой. «Ссыте вы, парни, ну прямо как скаковые лошади», – говорила им с братом мать, будто им следует этим гордиться, будто это подтверждает их молодость и жизненный накал. Гет сбрасывает куртку и свитер, дрыгает руками и ногами, чтобы приготовиться к потрясению, и, не дав себе времени опомниться, швыряет тело – ловкое, сильное, подтянутое, несмотря на страсть к выпивке, – в ледяное озеро.

– Iesu mawr[5]. – Голос с хрипотцой, слова цедятся сквозь стиснутые зубы. – Твою мать! – выдыхает Гет, обращаясь неважно к кому – может, к зеленушке, а может, к Богу, – и от резкого погружения в убийственно-холодную воду мышцы натягиваются как струна.

* * *

Когда усаживаешься пить со Сти и его дружками, надо готовиться к тому, что выпить придется очень много, – иначе их просто невозможно выносить. Компания оголтелых шовинистов, но после четырех пинт в общем ничего. Четыре пинты – идеально, как то время перед закатом, которое фотографы называют золотым часом. Примерно на середине третьей в теле возникает ощущение, будто эндорфины высвобождаются, сверкая и покалывая кожу, подобно искрящимся в лучах электрических огней блесткам на одежде. И вот – первый глоток четвертой. На четвертой пинте Гет обнаруживает, что внезапно оживлен и полон энтузиазма, и забывает, в какой, сука, безнадеге живет все остальное время. В окружающем мире вдруг становится больше смысла. Шутки звучат смешнее. Мнительность обзаводится собственными когтями. Музыка берет за душу так круто, что приходится дышать поглубже, иначе ее не вместить: как будто теперь саму музыку приходится вдыхать, чтобы она заполняла все легкие. Вчера тут играла группа. Четверо парней – наверное, лет по шестнадцать, а значит, они родились настолько недавно, что Гет вообще не понимает, как такое возможно. Они наверняка ходят в его бывшую школу. Группа играла песни из того времени, когда он был их ровесником: Oasis, Pulp, Catatonia, Manic Street Preachers. Когда заиграли «мэников», Гету показалось, кровь в венах нагревается и в ней происходит реакция с кислородом, который кровь старательно тащит вверх, к мозгу. На душе стало восхитительно.

* * *

Привыкнув к холоду, он с силой отталкивается ногами, и от его движений водная гладь покрывается рябью. Он чувствует себя почти художником, когда вот так перемещает с места на место свет, тень и воду, устремляясь пулей к середине озера. Он переворачивается в воде на спину, ощущает почти-тепло первых солнечных лучей. Зеленушки, Бог – все это принадлежит ему. Он лежит на воде, подобно плавучей коряге, и снова закрывает глаза.

* * *

Ясно, чего ему хочется на самом деле, – с того самого момента, как он перестал считать пинты: ему хочется девушку. Если вам интересно, с этим в городе большой дефицит. Все его ровесницы либо чьи-то жены, либо чьи-то бывшие, либо вообще такие, кого и багром ткнуть не решишься: шлюхи. Архитектурные стрижки. Предположительный хламидиоз. Впрочем, теперь и те, что помоложе, стали небезопасны. В созревших девочках-подростках нехватки не наблюдается, они стоят и строят глазки ребятам из бенда, но Гет ведь не извращенец. Он не станет трахать кого-то, кто родился после чертова миллениума, это ясно. Он ощущает, как по лицу скользят тени лиственниц, и вспоминает: пошел в туалет и достал телефон. Пока ссал, листал приложение – менял настройки, чтобы расширить географические границы поиска. Две мили. Пять миль. Десять. Иногда, когда Гету просто хочется переспать по-быстрому, он садится за руль и едет в Честер или какой другой крупный город поблизости, идет там в паб и включает приложение в телефоне. Число вариантов удваивается, утраивается, бесконечно множится, разворачивается под его пальцами веером. У него в городке такого не увидишь, а если попробовать здесь, в Ти Гвидре, наверняка не найдется вообще ни одного предложения. «В данной области поиска совпадений нет». Шансы тут стремятся к гребаному, мать его, нулю. Впрочем, вчера, когда он пошатываясь вышел из мужского туалета, ему повезло. В бар заявились Айоз Гриффитс и Рич Джонс и стали подбивать народ ехать в Ливерпуль. Если разбить такси на всех, будет не так уж и дорого. Гет тогда почувствовал тяжесть телефона в кармане джинсов и вообразил себе целый мир возможностей.

* * *

Когда он выбирается из озера, уже совсем утро. После холодной воды в теле сохраняется радостное возбуждение, он снова натягивает ботинки, обходит дом кругом и идет к своему пикапу. Это «Хайлакс-МК3» 1996 года с одинарной кабиной. Теперь такой антиквариат днем с огнем не сыщешь, но Гет взял машину за бесценок в салоне подержанных авто до того, как модель приобрела культовый статус. Красная, но не то чтобы прям однородная – с полосами ржавчины тут и там и с пятнами шпаклевки в надколесных дугах. Этот грузовичок создавали для того,