Болезни наши - Дмитрий Корчагин Страница 2

Армии в 1919-м году окажется боец Савва Пулиопулос, не отрекшийся от своей новой фамилии. Всё равно, кроме фальшивой бумаги, подтверждающей статус беженца, других документов у него не было. Домой он вернётся в 1921-м, как освободитель. Мать не найдёт. После демобилизации будет работать садовником в ботаническом саду, постепенно забывая ужасы гражданской войны. Женится на местной, не из клана контрабандистов, гречанке Лилии, тоже сотруднице ботанического сада. Сына они назовут Акацием. Спустя пятнадцать лет эта прекрасная советская семья сядет однажды на ночной поезд и уедет в Оренбург. Фамилия всё-таки чуть не сыграла с ними злую шутку. Греческий коммунист Панделис Пулиопулос, чью фамилию с такой гордостью носил Савва, окажется троцкистом-радикалом. Причём таким ярым, что сам Троцкий от него отвернётся. Волей-неволей занервничаешь. И, пытаясь избежать объяснений с местными чекистами, которые хорошо разбирались в национальном и в других политических вопросах, Савва решил уехать.

В Оренбурге сначала Лилия устроилась работать в недавно открытый сельскохозяйственный институт, в котором не хватало кадров, а потом и Савва. После войны там будет учиться и их сын. Это он в начале шестидесятых напишет толковую, но мало кем из научного сообщества замеченную книгу «Озеленение целинных городов». Сначала партработники её вроде бы двигали, обещали большой тираж, только вдруг случилась отставка Хрущева, и актуальность книги перестала быть очевидной. Защитив кандидатскую диссертацию, Акаций Саввич с семьёй перебрался в Злакоград, где ещё в те времена планировалось создать большой научно-образовательный центр для окормления всего целинного региона агроспециалистами. Жизнь текла без потрясений, без резких поворотов, не то, что у его отца. Акаций Саввич преподавал в филиале оренбургского института и в местном совхоз-техникуме. Кроме этого, по просьбе городских властей энергично воплощал в жизнь свои же идеи об озеленении городов в лесостепной полосе. Поставив на учёт все имеющиеся деревья-старожилы, он активно занимался поиском возможных альтернатив, интродуцировал новые виды из других регионов СССР и даже с других континентов.

Заботами его собственными и его студентов, Злакоград год от года преображался. Разъерошенные, будто ураганом, хвойные кустарники из Канады и вертлявый китайский дуб стали предметами особой гордости для всех жителей города. Ко дню вручения паспорта его сыну, Акацию Акациевичу Пулиопулосу, приезжим сразу бросалась в глаза экзотичность зелёных насаждений на улицах Злакограда.

Озеленение целинных городов

Конец лета. Из жарких, пыльных запахов близкой осени двое молодых людей переместились в тихо звенящую прохладу полупустых коридоров нового здания местного ВУЗа. Ни преподаватели, ни студенты ещё не чувствовали себя здесь как дома. Видимо, поэтому всего за две недели до сентября их было так мало. Чужая ещё тарелка.

– Какой живописный тип!

Второму молодому человеку сказанное показалось слишком громким, и, наверное, поэтому он переспросил шёпотом:

– Который?

– Вон тот, с палочкой, – и Гена взглядом указал своему проводнику по университетскому кварталу на чуть старше средних лет мужчину с академической бородой с заметной проседью, в светлом грубом костюме, больше похожем на перешитую спецовку, и со старым, явно тяжёлым портфелем.

– Пу-ли-о-пу-лос, – отчеканил по слогам проводник. – И правда, занятный кадр. Ботаник. В смысле, преподаёт ботанику. Ретроград отчаянный. В дождливую погоду галоши носит. Зимой – каракулевую шапку-пирожок. Пишет только чернильными ручками. Такой курчатовской бороды я в двадцать первом веке ни у кого больше не видел. В середине нулевых весь научный совет три года уламывал его обзавестись мобильным телефоном. И только когда проректор пригрозил ему сокращением, он сдался.

– Грек?

Приподнятые плечи выразили неуверенность:

– Должно быть…

– Профессор?

– Нет, насколько я знаю. Не дают. У него очень сложные отношения и с коллегами, и с руководством, и, похоже, со всем человечеством. Причём испортил он их ещё при советской власти. Так говорят.

– А со студентами как?

– На биофаке первокурсники вешаются от его латыни. Привыкают к нему и начинают понимать, что ему надо, только к третьему курсу. Так он ещё курс логики ведёт! Уж не знаю, какая связь у логики с ботаникой, но факт. И тут уж всем достаётся: и математикам, и медикам, и психологам. Естественно, народ его недолюбливает.

– В свете сказанного интересно было бы с ним пообщаться. С такими неординарными внешностью и манерами и мысли должны быть неординарными. Какой-то старообрядец. Но сначала взглянуть бы на его печатные работы. Подскажешь, где найти?

Гена, – а проводника тоже звали Гена, – мечтательно закатил глаза и спросил:

– Сколько времени? На футбол не опоздаем?

– Ещё больше двух часов.

– Тогда давай зайдём в читальный зал. Это в соседнем корпусе.

И, вернувшись на свежий воздух, оба Гены почувствовали прощальный зной уходящего лета. Один из них был гостем Злакограда, выбравшимся на несколько дней из столицы набраться впечатлений о дальней провинции. У Гены в голове давно зародилась идея о цикле репортажей для своего Ютуб-канала об уездных городах. Планировал он в каждом городе детально поболтать с кем-нибудь из готовящихся к отплытию на другой берег Леты краеведов и с кем-нибудь из молодёжи. Всё просто. Сравнить их ценности, сравнить их чаяния и надежды, сравнить их мировоззрение. Гена очень надеялся, что каждый новый репортаж будет для него всё легче, а для подписчиков всё интересней, и всё точнее и объективнее будет вырисовывать общую картину жизни в российской глубинке. И если с первых репортажей удастся избежать «комов» и выйти на хороший рейтинг, то смело можно будет рассчитывать на президентский грант. Проект и правда был актуальным, никто не спорит.

Второй Гена был из местных и, надо сказать, личность в Злакограде известная многим не только в молодёжной среде. Он был гиперактивный, из тех, кому палец в рот не клади. Когда-то ему удалось преобразовать здешнюю ячейку движения «Наши» в надзорный общественный корпус за работой не только местных депутатов, но и областных. «Тебя закажут», – говорили ему знакомые. «Посмотрим», – отвечал он, улыбаясь. Фамилия у него была пугающая: Вясщезлов, а псевдоним, или, проще говоря, погоняло, под которым его знал весь город, – «Попович». Отец у Гены был священником. Кроме прочего, Гена был кандидат в мастера спорта и аспирант физкультурного факультета.

Не так давно он сам связался с Геной московским, комментируя его треки и стримы в Ютубе. Оценив мысли, язык, юмор и не в последнюю очередь настойчивость комментатора из южной Сибири, Гена-блогер признал его своим другом, охотно переписывался с ним и однажды посвятил Поповича в свои планы о новом цикле репортажей. Попович мгновенно предложил начать с Злакограда.

Когда рыжая девушка-библиотекарь поднялась из-за кафедры, стало понятно, чего она так стесняется. Москвич непроизвольно сглотнул слюну, а Гена Вясщезлов тихо прошептал ему:

– Никогда не упускаю случая увидеть