Конвой - Станислав Васильевич Вторушин Страница 17

— У меня такое ощущение, что эту борьбу ведем только мы с тобой.

— Ты же сам сказал, что народ безмолвствует. Подписи они поставили, но бороться уполномочили нас.

И снова, как при встрече с Мамонтовым, он ощутил всю тяжесть, которую взвалил на свои плечи. Но бросать Рудногорск он не собирался, а оставаться здесь, не довершив затеянное, не хватило бы совести.

В областной центр поезд прибыл в восемь утра. Иван Спиридонович проснулся, когда в окно купе еще только начала пробиваться сероватая предрассветная мгла. Долго лежал на полке, прислушиваясь к ровному посапыванию соседей и дробному стуку колес. Потом встал и пошел в туалет бриться. Когда начнет просыпаться путешествующий люд, в него выстроится очередь.

Умывшись, он решил не тревожить своим хождением соседей по купе и остался стоять у окна в коридоре. Рассеивая редеющую мглу, из-за горизонта показались первые лучи солнца. За окном вагона проплывал сосновый бор. Солнце пробивалось сквозь него столбами яркого света, вызолачивая стволы деревьев и заставляя светиться бриллиантовым блеском росу на придорожной траве. Свежий, настоянный на хвое воздух, доносился снаружи в чуть приоткрытое окно вагона. Иван Спиридонович смотрел на эту красоту и ни о чем не думал. Утренний лес успокаивал, отвлекая от всяких мыслей.

Областная администрация располагалась в большом четырехэтажном здании на центральной площади города. Прямо перед ним на высоком постаменте стоял огромный чугунный памятник вождю мирового пролетариата. Вытянутой вперед чугунной рукой он указывал путь в светлое будущее. Иван Спиридонович тут же вспомнил Федора Мошкина, который хотел вешать на ней коммунистов. И ему стало смешно. Памятник был высокий, до руки можно было достать только с помощью пожарной лестницы. Он представил карабкающегося по ней пузатого Мошкина и подумал, что тот стал бы первой жертвой собственной идеи. Мошкин не переносил высоты и обязательно сорвался бы с лестницы. Оглянувшись на памятник, Иван Спиридонович шагнул на ступени широкого каменного крыльца.

Он ни разу не был в областной администрации. Однако это его не смутило. Открыв высокую тяжелую дверь, Иван Спиридонович оказался в вестибюле. У входа на лестницу, ведущую на второй этаж, стоял милиционер с короткоствольным автоматом. Рядом с ним был небольшой столик с телефоном. Иван Спиридонович не знал, где находится начальство, но интуиция подсказывала, что оно должно быть наверху.

Покачивая портфелем, он решительно двинулся на милиционера. Тот повернулся к нему лицом и сразу перегородил путь автоматом. Иван Спиридонович остановился и непроизвольно заморгал редкими ресницами.

— Вы к кому? — спросил милиционер, окидывая посетителя быстрым взглядом. От Ивана Спиридоновича не ускользнуло, что на какое-то мгновение он задержался на его портфеле.

— К губернатору, — сказал Иван Спиридонович, почувствовав, что налетел на непреодолимую стену.

— Пройдите вон туда, — милиционер указал в глубину коридора. — Там находится общественная приемная.

— Мне не надо в ту приемную, сынок, — сказал Иван Спиридонович дрожащим голосом. — Ты же знаешь, что с нашей бюрократией там замыкают любое дело. Мне надо к губернатору. Я из Рудногорска приехал.

— К губернатору нельзя, — сказал милиционер, положив руку на ствол автомата. — Может, у тебя в портфеле бомба.

— Какая там бомба? — Иван Спиридонович расстегнул портфель. — Там четыреста подписей жителей нашего города. Письмо я сюда привез.

В это время зазвонил телефон и милиционер нагнулся, чтобы поднять трубку. Иван Спиридонович застегнул портфель и неторопливым шагом направился вверх по лестнице. Милиционер повернулся к нему, когда он уже поднялся на первую лестничную площадку. Иван Спиридонович посмотрел на него, пожал плечами и, не останавливаясь, направился дальше. Поднявшись на второй этаж, он оказался в таком длинном и высоком коридоре, что даже растерялся. По обе стороны красной ковровой дорожки находилось несметное количество дверей с табличками. На каждой — фамилия чиновника, сидевшего за дверью.

Он не знал кабинета губернатора, поэтому читал все таблички подряд. Через некоторое время коридор, которому, казалось, не будет конца, повернул направо. Завернув за угол, Иван Спиридонович увидел на одной из дверей заветную фамилию. Она была необычной. На сверкающей яркой позолотой табличке было выведено крупными буквами: «Рахматулла Харитонович Шмультке, губернатор». Иван Спиридонович остановился и, шевеля губами, перечитал табличку. На этот раз вслух. В душе сразу возник холодок, показалось — этому человеку ни он, ни Рудногорск с его заботами не нужны.

Он открыл дверь и оказался в огромной светлой комнате с паркетным полом. Прямо напротив двери на стене висел большой цветной портрет Ельцина, одутловатого, с выпяченной нижней губой и звероподобным взглядом маленьких заплывших глаз. Впечатление было такое, что президент попал в объектив фотоаппарата с большого перепоя. Но именно таким он всегда появлялся на экранах телевизоров, и Иван Спиридонович подумал, что, очевидно, не зря Ельцина прозвали в народе упырем. На фотографии он им и выглядел. «Словно нарочно повесили», — невольно подумалось Ивану Спиридоновичу.

Под портретом стоял стол с несколькими телефонами, за которым сидела красивая женщина в голубой кофточке с коротким рукавом. Иван Спиридонович шагнул к ней и на одном выдохе спросил:

— Рахматулла Харитонович Шмультке у себя?

Он все боялся, что не сможет выговорить эти три слова. Уж слишком отторгали они друг друга. Создавалось впечатление, что кто-то специально, в насмешку над здравым смыслом и людьми, связал их с одним человеком. «Кто это существо, от которого зависит жизнь всей области? Какой национальности? Какому Богу оно может служить?» — еще раз подумал Иван Спиридонович, не сводя настороженных глаз с красивой секретарши.

— У губернатора сейчас совещание, — негромко, словно боясь нарушить устоявшуюся тишину, ответила секретарша. — А вы, извините, по какому вопросу?

— Я из Рудногорска, — ответил Иван Спиридонович таким уверенным тоном, будто губернатор вот уже несколько дней с нетерпением ждет его появления у себя в кабинете.

— Вы же знаете, что есть приемные дни. Записывайтесь в общественной приемной и ждите своего времени, — секретарша подняла на него большие серые глаза.

— Я подожду сейчас, — глядя на секретаршу и чувствуя, что к нему вернулась уверенность, произнес Иван Спиридонович.

— Это бесполезно, — тут же отпарировала секретарша. Ее влажные, чуть припухшие губы слегка скривились, а одна бровка еле заметно поднялась вверх.

Иван Спиридонович понял, что она потеряла к нему всякий интерес. Он повернулся, чтобы найти свободный стул, и только тут заметил, что вдоль стены сидит немало людей. Не было сомнений, все они тоже надеялись встретиться с губернатором. Он пересчитал сидящих — их было восемь.