Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина Страница 15

От этого все их речи казались весомыми и значительными. Собственно, таковыми они и были. Интересно, что все их сыновья унаследовали именно такой стиль общения. Может оттого Христопульские и Метаксовские парни были так уважаемы и пользовались повышенным вниманием среди женского пола. До сих пор, любимый сын Билбила, Константин, учитель в городе Сочи, не женился, хотя невест желающих выйти за него замуж хоть отбавляй. Говорят, полюбил когда-то русскую учительницу, а отец не разрешил жениться, велел искать гречанку. Вот он и не женится. Пожалуйста – и сейчас, Ирини слышит, что два деда обсуждают, где бы найти хорошую невесту для Костаса, а то ведь через год ему стукнет тридцать семь.

Ничего себе! Ирини уже знает, что тридцать семь – уже много лет. Ее папе Илье недавно было столько, был такой праздник дома. Все они, его дети, поздравляли папу, и даже самые младшие целовали и обнимали его. А папа смеялся и подбрасывал их, визжащих, к потолку.

Ирини и не знала, что Костасу столько! Разве женятся такие старые? Она недоверчиво поглядывала на Билбила:

– Что малышка, что ты так смотришь? – спрашивает, улыбаясь дед Билбил и притягивает ее за руку к себе.

– А разве Костас уже такой старый? – удивленные Иринины глаза смотрят недоверчиво.

– Старый, старый, – смеется дед, – уже старик, меня скоро догонит…

– Ну, иди, иди, – нетерпеливо отсылает ее дед Янко, – все тебе надо знать… Иди играй с детьми.

Но Билбил устраивает ее поудобнее себе на колено:

– Пусть посидит, она не помешает…

Ирини не любительница сидеть спокойно, Янко это знает: все равно через пять минут она сорвется, полетит по своим делам, так что он не возражает:

– Ну пусть посидит, – разрешает он, иронически глянув на внучку.

– А когда приедет Алексис? – снова звучит звонкий голос Ирини.

Билбил смотрит на нее загадочно:

– А кто это такой?

– Ну Алексис, мальчик, он приезжал давно, брат мой четвероюродный, правильно же Федя, троюродный он нам? – поворачивает она лицо к брату, сидящему в сторонке с младшим Периклом.

– Правильно, четвероюродный, – ответил тот со значительным видом.

– А что, нравится тебе твой брат? – глаза деда расширились и смеялись.

Но Ирини не смутилась и бойко отвечала:

– Да, хороший мальчик, мы с ним играли. И всем он понравился, и Яшке тоже.

– И Яшке? – сделал удивленные глаза дед, – тогда точно, в следующий раз привезу его с собой. Ладно?

– Ладно.

– Ну, тогда решено!

Счастливая Ирини соскочила с колен и побежала из комнаты.

Деды проводили ее любящим взглядом. Кокинояни-Янко – чуть ироническим, Билбил – чуть сентиментальным: глаза их говорили: вот оно новое поколение, которое вырастет, возмужает без них! И как у них все устроится?

Да, редко приходилось встречаться ксадельфьям – двоюродным братьям. Далековато добираться друг до друга. Зимой вообще лучше не ехать из Поляны, снега очень часто заносит и без того трудную дорогу и иногда надо простоять не одни сутки, чтоб прочистили путь. Остальное время года слишком много работы, когда надо копать, сажать, потом лето ухаживать и, наконец, осенью собирать урожай. Работа, работа, работа – только успевай. Даже на свадьбы племянников не всегда удавалось обоим попасть: то один занят, то другой и ничего не попишешь… Билбил и Янко вздохнули почти одновременно, видимо, от одинаковых мыслей. Переглянувшись, они продолжили свою долгую беседу.

Билбил в самом деле был очень озабочен судьбой Костаса. В школе, где он работал, пересажали почти всех учителей, отправили в Армавирскую тюрьму и больше никаких известий. Родные отправляют передачи для них, а связи с заключенными никакой. Почему Костаса, вроде бы все это обошло, непонятно. Может, потому что у него близкий друг – сын очень влиятельного человека из ОГПУ, точнее теперь НКВД? Кто его знает… Может, его и остальных его сыновей отправить куда подальше отсюда? Но куда? Дальше СССР не уедешь. Все границы предусмотрительно закрыты государством.

– Куда наши дети денутся без своих семей? А с семьей не спрятаться. Разве что в лесу жить, людей не видеть, – как бы заключил весь разговор Кокинояни.

– А я бы, Янко, и в лесу согласен был бы пожить несколько лет, только бы в живых остались все наши дети. Уехал бы куда-нибудь в дебри, в Сибирь, там тоже люди живут: Сибирь все-таки не тюрьма, – скорбно произнес Билбил и отвел глаза. – Каждых день я жду плохого известия о Георгосе, Костасе или Исаке. Слава Богу, Анастасу еще шестнадцать лет. Ты не представляешь, что было с моим кумом, Самсоном Харитониди, когда арестовали, как врага народа его старшего сына Аристотеля. Как с ума сошел. И сейчас какой-то больной. Вот так-то брат.

Билбил еще раз устало взглянул на Янко и встал.

Уходя, он истово перекрестился на иконы, крепко обнял брата. Это была их предпоследняя встреча. Последний раз братья встретились на свадьбе Кирилла младшего сына Янко Христопуло.

* * *

Самым красивым и добрым из родственников был дядя Кирилл, отцовский младший брат. Ирини любила его больше всех. Ее отец, Илья, уже имел шестерых детей, Ирини было семь лет, а Кирилл никак не хотел жениться. Кокинояни недавно выдал замуж свою красавицу Кицу за богатого образованного грека из Лекашовки. Дочь, напоследок, показала свой Христопуловский независимый характер: чуть было не убежала с другим из-под венца. Ирини была у нее за связную. В последний раз, когда она бежала от своей тети с запиской к Костаки Зурначиди, ее остановил старший брат, ухватив за руку:

– Куда это ты, маймун летишь, аж камни и щепки под твоими ногами летят в разные стороны?

Ирини замялась. Не сообразила, что ответить. Федор удивился: Ирини всем была известна своей быстрой реакцией.

– Ты что молчишь? – брат сел перед ней на корточки, чтоб лучше видеть ее лицо.

Ирини инстинктивно спрятала руку с запиской за спину, опустила голову.

– Ну, а что это ты прячешь глаза?

Брат разговаривал ласково, чуть насмешливо. Поправил сбившуюся ее косицу. Ирини подняла глаза.

– Ну, покажи, что это ты прячешь за спиной, – Федя дружески положил руку ей на плечо.

Ирини понимала, что ей не выкрутиться и, что она подведет горячо любимую тетю.

– Ты ж меня знаешь, я никому ничего не скажу.

– Не скажешь? – глаза Ирини заблестели. – Кому-кому, а брату она безоговорочно доверяла.

Она протянула ему бумажку:

– Только никому-никому, а то Кица обидится.

– Так это от Кицы? – лицо брата посерьезнело, брови поползли вверх. Прочитав записку, он резво встал.

– Ладно сестра, не переживай. Беги, скажи Кице, я сам передам записку.

Голос его звучал строго. Значит надо делать то,