Эффект пустоты - Тери Терри Страница 15

Мне хочется бежать от этого концентрата агонии. Убраться отсюда. Бросаюсь к дверям, но потом останавливаюсь.

Одиннадцатая начинает петь, как пела для меня. К ней присоединяются те, кто еще может. И когда их голоса летят по залу, чудовище, питающееся болью, ослабевает, по крайней мере немного.

Кто эта женщина, способная за одну минуту облегчить страдания больных, а в другую минуту стать причиной их смерти?

Качаю головой. Не понимаю ее. И не понимаю, что сейчас чувствую, но что-то во мне надеется, что эта женщина не умрет.

Но она обречена, и мне не хочется смотреть на то, как это произойдет. Я не хочу больше ничего этого видеть. Проскальзываю под дверь, мимо охранников.

Надеюсь, кто-нибудь уцелеет, чтобы спеть для нее.

28

ШЭЙ

КИЛЛИН, ШОТЛАНДИЯ

До начала отсчета 5 часов

Выхожу из душа в гостиную с копной мокрых кудрей и неожиданно робею. Медлю у двери. Кай сидит на тахте рядом с Рэмси и выглядит потерянным и одиноким. Слабо и неуверенно улыбается мне.

Он колеблется, потом протягивает руку. Иду по комнате, чувствуя себя неловкой под его взглядом, сажусь рядом, близко — может, слишком близко? Начинаю слегка отодвигаться, но тут его рука находит мою. Когда его теплые пальцы сжимают мою ладонь, во мне просыпается какое-то новое чувство, оно еще теплее.

— Ты в порядке? — спрашивает он. Ловит глазами мой взгляд.

— Да, — бормочу я, и он поднимает одну бровь, словно видит меня насквозь. — Почти, — добавляю я. Не говорю ему, что теперь, когда я здесь и сижу рядом с ним, а он держит мою руку, странная нервозность, только что испытанная мной, прошла и я в полном порядке. Более чем.

— Хочу попросить прощения, — говорит Кай.

— За что?

Он качает головой, словно не может подобрать слова. Я жду, ничего не говорю.

— За то, что потерял контроль над собой, — отвечает он наконец. — За свою вспыльчивость и… — Он пожимает плечами и не заканчивает предложение.

— Когда я увидела, как ты бьешь этого лузера, то поняла, что и одного удара достаточно.

— Знаю. Когда я здесь и спокоен, знаю. — Кай хмурится. — Но каким-то образом, внутренне, спутал тебя с моей сестрой; то, что случилось с ней, и сегодняшний день.

— Ты знаешь, я не ребенок. Могу о себе позаботиться.

— Конечно, можешь. — Он ухмыляется, и в глазах его мелькают веселые огоньки. — Я видел, как ты наступила ему на ногу этим своим сапогом. Готов спорить, когда у него пройдет испуг, он обнаружит, что не может ходить.

— И ты еще хотел ему добавить?

— Извини и за то, что было позже.

Я озадачена, но потом до меня доходит.

— Ты хочешь сказать, за слезы? За проявление человечности?

— Вот именно. За слишком сильное проявление человечности. Я должен справляться с этим. — Взгляд его снова становится твердым.

— Быть человечным — значит обладать чувствами. Их нельзя закупорить в бутылку — она взорвется. Дункан теперь это знает.

— Так его зовут? — спрашивает он, и я киваю. — Как думаешь, теперь он оставит тебя в покое? Ты сообщишь мне, если он причинит тебе неприятности?

— Он трус; после того, что ты с ним сделал, он ко мне и близко не подойдет. — Надеюсь. Но если он побоится лично приставать ко мне, то, уверена, вполне способен найти другие приемы, которые превратят для меня школу в кошмар. Встряхиваю головой. — Давай не будем больше о нем говорить.

— А о чем ты хочешь поговорить?

Я некоторое время не отвечаю, но каким-то образом знаю, что есть один человек, о котором ему нужно поговорить гораздо больше, чем о ком-либо другом, даже если ему и не хочется.

— Пожалуйста, Кай, расскажи мне о своей сестре.

29

КЕЛЛИ

ШЕТЛЕНДСКИЙ ИНСТИТУТ, ШОТЛАНДИЯ

До начала отсчета 4 часа

Из коридора доносятся громкие хлопки — выстрелы?

Слышен вскрик — не похоже, что кричит больной. Он кажется удивленным и сразу обрывается.

Снова выстрелы.

Иду на звук. Он ведет назад, к кафетерию. Двери открыты настежь; на полу лежит охранник, из защитного костюма торчит нож. Костюм изорван, вокруг лезвия расплывается кровавое пятно.

Но еще больше на полу людей из кафетерия — неподвижных, залитых кровью.

Внутри помещения два охранника с автоматами, наведенными на немногих оставшихся живых. Где же остальные?

Оборачиваюсь на звук бегущих ног. Опять стреляют. Кричат. Еще кто-то падает на пол, потом еще. Обгоняю бегущих охранников — они преследуют с полдюжины людей, которые заворачивают за угол и почти сталкиваются с другой группой охранников. Торопливо разворачиваются, но теперь они зажаты между двумя отрядами охраны. Поднимают руки над головами в знак того, что сдаются, но снова выстрелы, и снова крики. Несчастные падают один за другим.

Почему они убивают друг друга?

Меня тошнит, и кажется, что будет только хуже, если не вырвет, но теперь это невозможно.

Зачем убивать друг друга, если вокруг уже столько мертвых?

Я должна вырваться отсюда. Должна.

Лечу прочь от умирающих и истекающих кровью, прочесываю все коридоры, в которых уже побывала, в поисках выхода на волю.

Но куда бы я ни направлялась, повсюду упираюсь в тупики.

Что, если все здесь умрут и я навсегда останусь с покойниками и привидениями?

Нужно найти выход наружу.

30

ШЭЙ

КИЛЛИН, ШОТЛАНДИЯ

До начала отсчета 3 часа

Кай медлит, и я боюсь, что он откажется. Но потом начинает. Поначалу запинаясь, а затем все живей и живей он рассказывает, как родилась Келиста — раньше срока, какой она была крошечной, словно куколка. Что ее первым словом стало собственное имя. Как она сводила его с ума, повсюду топая за ним, когда научилась ходить. Как любила читать и ненавидела спорт, но требовала, чтобы мама брала ее на футбольные матчи команды Кая, хотя и сидела там с книжкой на коленях.

И как он ее любил.

Начав, Кай уже не может остановиться.

И все это время, пока говорит, он держится за мою руку, как за спасательный круг.

31

КЕЛЛИ

ШЕТЛЕНДСКИЙ ИНСТИТУТ, ШОТЛАНДИЯ

До начала отсчета 2 часа

БА-БАХ!

Громкий взрыв, словно миллионы громов ударяют сразу. Сама земля содрогается так, словно ей это место нравится не больше, чем мне.

В сравнении с этим грохотом крики людей кажутся слабыми.

Взрыв словно подталкивает мои мысли, и я наконец понимаю. То