Стеклянные дома - Франческа Рис Страница 14

– Вам сегодня надо побольше воды, учитывая, сколько вчера было выпито.

Он опять одарил Йестина фальшивой улыбочкой. А тот осушил стакан и едва не выблевал все обратно.

Йестин перебирал одно за другим события вечера, как перебирает ребенок коллекцию игрушечных солдатиков. Закат. Он сидит в «Фольксваген Джи-Ти-Ай», которую остановил на придорожной площадке недалеко от Бонта. Застегивает ширинку. Делает радио потише. Хав на пассажирском сиденье натягивает джинсы и говорит ему – так, между прочим, – что у нее двухнедельная задержка. Он высаживает Хав у дома ее родителей в Клодде, ловит смутное впечатление, будто опускающийся за холмы безупречно-белый закат создает прореху в обзоре, отчего прямо перед собой вообще ничего не видно. В «Кабан» с кем-то из ребят, потом в «Перья» и наконец – в «Подвалы». Пинт выпито столько, что все происходящее сводится к шутке. Вот он сжимает мясную шею Дьюи Оуэна. Вот заявляется полиция. Крысиная рожа Лири обзывает его валлийской деревней. Задержка две недели. Они не предохранялись всего один раз. Она тогда сказала, что можно: у нее только-только прошли эти дни. В голове в ту же секунду помимо его воли возникло и моментально исчезло лицо художницы из Тауэлвана. Чертова сука.

Он медленно выдохнул.

– Что конкретно я должен буду делать?

2016

Когда Прия и Робби наконец уехали, Гетин вернулся на причал и сел на прежнее место. Время подбиралось к полудню, неподвижный воздух накачивался жарой. Гетин подумал, что, может, если сесть у самой воды, удастся немного отдышаться, но волны жары, казалось, накатывали прямо с поверхности озера. Зной стоял противоестественный. Пот катился струйками по спине, и ладони тоже были хоть выжимай. Он опустился на деревянные доски причала, но удобно устроиться не получалось. Какое бы положение он ни попробовал, обязательно то рука затечет, то нога, то где-нибудь что-то скрутит, то сведет, то заболит. Тут Гет вдруг осознал, что до какой-то нездоровой степени отдает себе отчет в собственных вдохах и выдохах, и, едва это заметил, как простейшее действие – дыхание – сразу стало для него практически невозможным. Он поднялся на ноги, продолжая сознательно вдыхать и выдыхать. Ведь не могло же здесь стать настолько жарко? Руки дрожали, и, когда Гет поднес их к лицу, голова наполнилась мучительной болью, будто что-то внутри него расширялось, раздвигая череп. Свет стал вдруг чересчур ярким. Надо было срочно перебраться в тень.

В доме ему удалось добраться до прохладной ванной комнаты. Он лег в пустую ванну. Поверхность – холодная и гладкая. Он напомнил себе дышать и, когда наконец удалось немного взять себя в руки, достал телефон и позвонил Мег.

1997

– Не поймите меня неправильно, я рада, что он это устраивает. Я на прошлый Новый год себе всю задницу к черту отморозила в городе.

Данни, который соизволил подбросить их до деревни, состроил гримасу в знак солидарности с Мег.

– Точняк. Такое не забывается.

С тех пор как старший брат Гетина сошелся с Нией и переехал на ферму, он преисполнился религиозного энтузиазма и стал невыносимо скучным. Гетин представлял себе, как они вдвоем лежат, свернувшись клубочком, на диване, который достался им в наследство от бабули, и встречают Новый год с ужином перед телевизором. В это время год назад Данни блевал на парковке регбийного клуба. С одной стороны, Данни был теперь под каблуком у жены, но с другой (Гетин не мог об этом не думать) – много и плотно общался с Йестином. А такое у кого угодно отобьет желание пить.

Меган продолжала:

– В общем, я, типа, эгоистично радуюсь. Но Тал, конечно, вообще без мозгов. Дан, ты бы видел их дом. У них там столько классных вещей. Он прямо напрашивается на неприятности.

Гетин, сидя на заднем сиденье, наклонился вперед. Было так холодно, что, заговорив, он увидел собственное дыхание между подголовниками.

– Меган, bach[21], расслабься. Это вечеринка. Тебе понравится. Уж лучше к Талу, чем целоваться под куранты с каждым встречным в городе, а потом пытаться пробиться в клуб.

– Мне просто не по себе из-за Дэвида и Марго, понимаешь. Я их встретила перед Рождеством, и мне было заранее так стыдно…

Дэвид и Марго Йейтс проводили период между Рождеством и Новым годом у старых друзей в Лондоне. Талиесин и Олуэн думали, что их тоже пригласят, и планировали какой-то порочный урбанистический Новый год с детьми лондонских друзей (более взрослыми, шикарными и искушенными). Когда Марго сообщила им, что их не пригласили, Талиесин и Олуэн в отместку задумали вечеринку.

– Гет просто хочет подцепить какую-нибудь красотку, да, Гетин?

Он улыбнулся.

– Я люблю знакомиться с новыми людьми. Я дружелюбный парень.

Вечеринка, которая уже достигла крайней степени веселья (и это при том, что проводилась она в доме, а не во дворе), имела восхитительный бонус в виде незнакомых людей. В сентябре Олуэн ушла из местной школы и поехала учиться в интернат где-то в Чешире – с форменными пиджаками и латынью.

– На полной стипендии, – предупреждая вопросы, защищался Талиесин.

Иногда у Гетина складывалось ощущение, что он переспал уже со всеми хотя бы отдаленно интересными девушками в городе. Ему не терпелось расширить горизонты.

* * *

Олуэн пригласила трех подружек. Одна была похожа на лошадь, вторая весь вечер ни на шаг не отходила от парня по имени Джереми, а у третьей была бритая голова, но к ней Гет решил присмотреться, поскольку услышал, как лошадь (по имени Аллегра) посмеивалась над бритоголовой за то, что та «любит ребят из простых».

Когда они приехали, Талиесин уже напился.

– Сам не понимаю, как она меня на это уговорила, – проговорил он, глотая Heineken. Он имел в виду сестру. – Ей-то с ними не жить. А я теперь в дерьме по уши.

Гетин вынул из-за уха самокрутку и воткнул в разинутый рот Тала.

– Покури. Расслабься, чувак. Все будет нормально. Крис Эдс принесет то, что тебя точно успокоит.

– Гетин, мне нельзя. Черт, дверь. Люди вообще когда-нибудь кончатся?

Кухня, где они стояли, уже была набита до отказа.

Олуэн сидела в гостиной в окружении свиты анемичных мальчиков аристократического вида, а народ напился уже настолько, что толпа начала просачиваться в сад – несмотря на минусовую температуру – и на верхний этаж.

– Может, перестанешь уже из-за всего париться? Лучше расскажи мне все, что знаешь про Шинейд О'Коннор.

– Извини, про кого? – не понял Тал.

– Ну, та, подружка твоей сестры. Лысая.

– Фиби? Слишком повернута на себе. Да они тут все такие. Голову побрила, чтобы из школы отчислили, и назвала это, блин, «жестом солидарности»… Вот Аллегра – ничего, но она, по-моему, тори.

– Ну нет, старик, спасибо, на ней разве что барьеры брать в