Книжная лавка фонарщика - Софи Остин Страница 13

Эвелин удалось, приложив усилие, сохранить спокойное выражение лица, но унять колотившееся сердце оказалось сложнее.

— Старыми друзьями?

— Я пригласила несколько наших подруг-дебютанток из Лондона. — Леди Вайолет махнула рукой в сторону восточной стены, и Эвелин убедилась, что она не лжет. Она узнала практически всех. — Я подумала, что мы можем устроить здесь своего рода воссоединение. И, предвосхищая твой вопрос, Натаниэль, разумеется, я представлю тебя им прежде, чем начнутся танцы. — Леди Вайолет вяло взяла его под руку, оттолкнув Эвелин.

— Кстати, о танцах. — Натаниэль прочистил горло. — Леди Вайолет, я желал бы, если позволите, пригласить вас на первый танец.

В голосе Натаниэля проскользнула та неуверенность, которая уже давно текла по венам Эвелин. Хотя, как ей показалось, перед объявлением их имен и входом в столь шумный и людный зал он совершенно не нервничал. Ее взгляд соскочил вниз, на разноцветный платок в его нагрудном кармане. Синяя часть теперь пряталась, видно было только красную — словно бы в тон бальному платью леди Вайолет.

Леди Вайолет захлопала своими светлыми ресницами:

— Бедняжка. Я уже пообещала первый танец герцогу Рексемскому. Но я уверена, бальная книжка[9] мисс Ситон еще пуста, правда, Эвелин? — Она широко улыбнулась Натаниэлю. — Если я правильно помню, в Лондоне она страдала от того же недуга.

— Я только-только сюда прибыла, — попыталась парировать Эвелин, беря в руку проплывающий мимо бокал шампанского и ощущая, как его ножка скользит по ее белой кружевной перчатке. — Было бы удивительно, если бы моя бальная книжка была уже заполнена.

Леди Вайолет еще ближе наклонилась к Натаниэлю и произнесла:

— Некоторым из нас приглашения стали поступать еще несколько недель назад. Но не всем, полагаю, так везет.

Улыбка на лице Натаниэля не дрогнула, но теперь он обратил ее к Эвелин:

— Если позволите, для меня было бы честью станцевать с вами первый танец, мисс Ситон.

— Конечно позволит, — ответила за нее леди Вайолет, выхватив у проходящего мимо лакея бальную книжку и вручив ее Натаниэлю. — Судя по тому, что я слышала, она не в том положении, чтобы отказываться.

Эвелин тут же почувствовала, как в кожу впиваются острые шипы ее слов.

— Что это значит?

— Пройдемте, — сказала леди Вайолет, дожидаясь, пока Натаниэль запишет в книжку свое имя и отдаст ее, а затем ловко просунула свою руку ему под локоть и повела его в сторону. — Позвольте нам с Эвелин представить вас нашим подругам.

Эвелин уже и забыла, каково это — находиться в их компании: мисс Мэри, мисс Маргарет, леди Розалинды, леди Джейн. Но она прекрасно помнила две фразы, которые звучали снова и снова: «Вы в порядке?» — «В полном».

Она будто снова попала в то лето, когда отец отвез их на море в Солтберн: бесконечно длинный причал, маленькие аккуратные пляжные кабинки, установленные на большие колеса, чтобы во время прилива в них можно было запрячь лошадей, как в телегу, и откатить в сторонку. Море в тот день было неспокойно, волны без конца бились о берег, но она проигнорировала предостережение Бесси, с которым пусть безмятежно, но согласился даже ее отец, — не заплывать на глубину. Она не ожидала, что песок так внезапно уйдет из-под ног, не ожидала, что начнет тонуть, — до тех пор, пока не почувствовала на языке соль, не увидела перед собой, открыв глаза, лишь мутную пелену и не начала барахтаться. Она вспомнила тот шум, тот оглушительный грохот в ушах — словно бы сам океан ревел на нее. Волны беспощадно накрывали ее одна за одной, нос и горло щипало от соли, пока наконец Бесси не схватила ее за волосы и не вытащила на поверхность.

— Я подумала, что будет лучше, если мы соберемся все вместе, — сказала леди Вайолет, когда они встали неровным полукругом, послав Натаниэля за напитками, — чтобы выразить наши общие соболезнования.

Эвелин на мгновение показалось, что леди Вайолет обращается к кому-то другому. Только через какое-то время она осознала, что все взгляды направлены на нее.

— Ваши… соболезнования?

— Насчет вашего отца. — Леди Вайолет якобы сочувствующе подняла брови. — Насчет его заключения в тюрьму.

Эвелин снова услышала тот шум, только к ушам на этот раз прилила кровь.

— Он не в тюрьме.

— Долговое отделение — это та же тюрьма, — вставила леди Джейн.

— А чего вы ожидали? — продолжила леди Вайолет. — Если леди Ситон научилась вести хозяйство, прочитав книжку, разве удивительно, что у них деньги кончились?

У Эвелин загорелись щеки.

— Моя мать не имеет к этому никакого отношения.

— Даже несколько иронично, — сказала мисс Маргарет. — Получить титул баронессы из-за денег и потерять его из-за них же.

— Или из-за их отсутствия, — подхватила леди Розалинда.

— А я не вижу в этом иронии, — возразила мисс Мэри. — Я бы сказала, что это поэзия.

— Не такая уж это поэзия без гроша в кармане.

— У вас не осталось ни гроша, мисс Ситон? А что? Судя по тому, что вы надели на бал простое вечернее платье, так оно и есть.

Эвелин чувствовала, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди, ощущала, как на спине проступает холодный пот. Она стояла с открытым ртом, но не могла вымолвить ни слова. Все, чего ей хотелось, — провалиться под землю, хотелось, чтобы цветочное покрывало под потолком рухнуло на них и утопило ее в своих лепестках.

— Зря вы пригласили ее сюда, леди Вайолет. Вы впустили лису в курятник. Она же будет виться вокруг всех этих молодых богачей.

Губы леди Вайолет медленно растянулись в улыбке, обнажив ее зубы.

— Вы лиса, мисс Ситон? Поэтому ваша мать послала вас сюда? Чтобы вы заарканили себе богатого мужа, как когда-то заарканила она?

— Камеристка выходит замуж за сына барона — что за низость! Моя мать всегда говорила, что этот брак был построен на хитрости и обмане.

— А моя — что на колдовских чарах. Ваша мать купила любовное зелье, мисс Ситон? Так ваш отец оказался под ее властью?

— А теперь она запустила к нам свою дочь. Как будто ей среди нас место, — фыркнула леди Розалинда.

— Как будто это место ей когда-то было, — добавила мисс Мэри.

Леди Вайолет подняла подбородок и сосредоточенно посмотрела на Эвелин:

— Что ж, теперь ей точно не место среди нас.

Кольцо женщин вокруг нее все сжималось, и в ее голове эхом зазвучали слова матери: «Ты знаешь, как они ведут себя, когда учуют кровь. Эти женщины — пираньи». Но эти женщины были не пираньи. Это были настоящие акулы: каждая откусывала от нее по кусочку и, выплюнув, возвращалась за новым.

В этот