Первокурсники - Том Эллен Страница 13

— Простите, мы не знали, можно ли заходить, — извинилась девушка с длинными светлыми волосами.

Рядом с ней стоял потрясающий красавчик в очках и с копной смоляных кудрей. Очень загорелый, в черном пальто.

Фрэнки тихонько завыла:

— Люк Тейлор секси! Ты молодчага.

— Это не он. — Я старалась говорить беззаботно, но прозвучало довольно уныло.

— Уверена? — прошептала Фрэнки. — Потому что… о мой бог…

Мы все посмотрели на кудрявого парня, и он улыбнулся. Я ссутулилась, мечтая уменьшиться в размерах. Фрэнки подтянула колени повыше и склонилась ко мне:

— Ты как? — Лицо ее смягчилось, и казалось, она впервые говорит серьезно. — Кем бы ни был этот Люк Тейлор, он явно не способен оценить важность квиддича.

— Или пунктуальности, — мрачно поддакнула Негин.

Люк не собирался приходить. Паршиво, с какой стороны ни глянь. Я чувствовала себя полной идиоткой.

— Все нормально, — отмахнулась я. — Хотя странно, это ведь была его затея. Казалось, ему правда хочется.

Фрэнки обняла меня нереально длинными руками:

— По мне, так парни в целом весьма странные существа. Отныне и во веки веков мы сестры по ненависти к мужикам. Но если Люк Тейлор все же появится, можешь нас бросить.

Я рассмеялась, и тощий Брендон снова заговорил:

— Все вы теперь часть нашей квиддич-семьи. Мы — Йоркские боггарты.

Негин не смогла подавить ухмылку, а Фрэнки восторженно улюлюкнула.

— Итак, — сказала Мисти, и все затихли. — Для начала я обязана подчеркнуть, что реальные матчи по квиддичу сильно отличаются от тех, о которых вы читали в романах о Гарри Поттере. В жизни мы не летаем, да. Йоркские боггарты — часть университетской лиги. Прошлый год мы завершили в хвосте первого дивизиона, что, не буду лгать, стало ударом. Тем отраднее видеть сегодня так много новых лиц. Наш главный соперник в этом сезоне — Лидские обливиаторы. Но, уверена, при регулярных тренировках мы сможем стать их худшим кошмаром и обливиэйтить[4] их на фиг.

В конце речи Мисти даже слегка улыбнулась сама себе, будто уже затащила нас на вершину.

— Полный сюр, — безразлично пробормотала Негин.

— Ну что, — хмыкнул Брендон, — проведем небольшую разминку?

Все встали в кружок, представились и назвали свой факультет Хогвартса. Затем бросали и ловили мешочки с бобами. Когда фоном включили «Harry and the Potters»[5], а игра пошла на счет, я окончательно перестала оглядываться на дверь.

Квиддич — это в основном беготня с метлой между ног и попытки увернуться от волейбольных мячей. В какой-то момент меня пробрал такой истеричный смех, что пришлось отойти в сторонку и успокоиться. Когда мы уходили, я осознала, что в самом деле хочу вернуться.

Едва мы удалились от сарая на несколько метров, Фрэнки потрясла головой:

— Простите, но это все просто умора. А еще, ло-о-о-ол, мы уже на второй день выследили самого обалденного парня во всем универе. Да что там, может, и во всем мире! К тому же он иностранец, так что, наверное, никого здесь не знает. Ранимый… нуждающийся в высокой женщине, которая поможет ему расслабиться и получить удовольствие.

— Да, он и правда обалденный, — согласилась я.

Негин кивнула:

— Даже ты должна признать, что он круче Люка Тейлора.

— Я все еще не верю, что он не пришел.

— Люк Тейлор мертв для меня, — заявила Фрэнки. — То есть я помню, что мы с ним даже не встречались ни разу, но он все равно для меня мертв. — Она внезапно остановилась. — А вдруг он и правда мертв? И потому не пришел. Вы вообще в курсе, сколько новичков помирает в первом семестре? Миллионы!

ЛЮК

«Мы просто решили, что ей лучше остаться дома».

Она повторяла это снова и снова. И добавляла: «Конечно же, тебя никто не винит».

Если не винит, так зачем тогда вообще об этом упоминать? Тем более десять раз за один разговор.

Конечно же, все винили меня. Наверное, потому что я и правда виноват. Я разлюбил Эбби. Так просто и так до смешного сложно.

Не знаю, когда это случилось. Я точно не проснулся однажды утром от озарения. Мне потребовалось целое лето, чтобы понять. После того как пришли ответы из колледжей, август и сентябрь слились в один слезливый разговор о том, насколько не важно, что Эбби не поступила в Йорк и что мы все равно справимся даже на расстоянии. А потом меня вдруг осенило, что, возможно, я больше не хочу справляться. Засранец ли я? Не знаю. Наверное.

Нет, не так. Я точно засранец. Потому что теперь Эбби не едет в универ. Жизнь ее сломана, и в этом виноват я.

— Мы не можем отпустить ее в Кардифф в таком состоянии, Люк, — сказала ее мама. — Результаты экзаменов ее и так подкосили, а после вчерашнего… — Она тяжело вздохнула. — Я просто не хочу, чтобы она вновь страдала, понимаешь? Утром она была разбита, сказала, что не хочет ехать на следующей неделе. И думаю, она права. Для начала учебы нужен определенный… настрой. А из-за последних событий она к такому не готова. В общем, мы подождем год, а там… посмотрим.

Я в основном молчал. Позволил говорить ей. И услышал, что они уезжают на неделю или около того, чтобы развеяться всей семьей, и, мол, будет лучше, если мы с Эбби какое-то время воздержимся от общения.

На свой этаж я поднялся в каком-то оцепенении. Думал позвонить одному из друзей, Рису или Гарри, или еще кому, но что бы они сказали? Вряд ли я смог бы откровенничать с ними о бесконечных пропущенных звонках, или неугасающем чувстве вины, или о том, как ревел в гребаном компьютерном классе. Я даже не представлял, как начать подобный разговор.

Телефон показал три пропущенных от родителей — значит, им мама Эбби тоже позвонила. Внезапно показалось, будто я барахтаюсь в воде в дикий шторм, начинаю тонуть…

Я просто хотел понять, что произошло. Что во мне изменилось. Ну вот серьезно, если ты не чувствуешь то, что чувствовал прежде, разве не лучше быть честным? Сразу во всем признаться? Или нужно провести остаток дней, притворяясь ради чужого счастья?

Я купил два «Твикса», вернулся в комнату и погрузился в беспокойный, полупохмельный сон. А когда проснулся снова, уже стемнело.

Я смотрел на пустые стены, на два чемодана на ковре — все еще не распакованных. Слушал, как снаружи шумят люди между корпусами, как звенят бутылки в пластиковых пакетах.

Чтобы отвлечься от телефонного разговора, я наконец