У смерти твоё имя - Диана Аркадная Страница 12

подробностями. Появилась и вовсе безумная версия, что женщин похищают для опытов в той самой больнице, где обнаружили тело. Разумеется, это не могло не сказаться на заведении, которое в скорые сроки потеряло существенную часть своих пациентов. Так как больница частная, то, помимо репутационного урона, ребром встал и вопрос финансовой состоятельности. Ситуацию отягощало то, что местные издания и телеканалы с ретивостью борзых, увлеченных охотой, взялись за освещение громкого случая и конфиденциальность пациентов оказалась под угрозой. В итоге заведующий больницей был вынужден отдать особые распоряжения охране насчет тут и там слонявшихся журналистов, но те не готовы были сдаваться без боя и буквально атаковали Давида Тиграновича, отстаивая свое право находиться в здании и опрашивать персонал и возможных свидетелей. Безобразие пресеклось только после вмешательства Следственного комитета, который продолжал работу на месте убийства.

С того разговора вся неделя сливается для Сабины в единое полотно однообразных дней. Она поздно встает, но все равно чувствует себя разбитой и уставшей, с неохотой открывая глаза навстречу новому дню. Даже на то, чтобы приготовить себе поесть, у нее, кажется, уходят последние силы, и она нередко пропускает обед, ужин или все вместе. Лежа на кровати, она перелистывает случайно выбранную книгу, особенно не вникая в значение написанного, смотрит бесконечные видеоролики на телефоне, а порой, расположившись у окна, просто наблюдает за детворой и случайными прохожими.

Без привычной работы все кажется незнакомым, чужим, девушка просто не знает, что ей делать со всем этим появившимся временем. Это незнание заставляет ее еще глубже погрузиться в бессмысленное перебирание минут в ожидании ночи и очередной попытки заснуть: бессонница после первого дня затишья быстро возвращается обратно, и мысли смешанными образами заполняют оцепеневший разум, стоит ей отправиться ко сну, а затем сменяются мучительными кошмарами. Иногда чудится, что она снова девочка, которая включает и выключает фонарик, а затем громко плачет, но чаще всего это просто невнятная смесь из обрывков каких-то воспоминаний и фантасмагории.

Один раз ей снится Маша, живая и спорящая о чем-то с Андреем и Ангелиной. Этот сон оставляет послевкусие светлой печали и какого-то еще остро царапающего в горле и глазах чувства. Наутро, сразу после пробуждения, когда разум поглощен оставшимися в памяти видениями, девушка не может удержаться и все же находит в Сети местные новости. Даже если бы аппетит вернулся к ней, он тут же пропал вновь – она не смогла бы проглотить ни кусочка после того, что прочитала. Ее опасения сбылись, и события ее прошлого были выставлены на всеобщее обозрение во всей их неприглядности. Конечно, официальные СМИ не опустились до перебирания чужого грязного белья, чего не скажешь о небольших, но скандальных сетевых изданиях. Словно прожектор, наведенный на главное действующее лицо сцены, желтая пресса высветила каждую гадкую деталь, не оставила ни единого темного пятнышка.

«Убийство по наследству? Или что скрывает больница об убийстве в ее стенах» – значится в шапке статьи, одной из нескольких такого толка. Сабина не могла бы уличить журналистку, под авторством которой статья и вышла, в откровенной клевете, но намеки, расставленные тут и там, передавали однозначную мысль: «Яблоко от яблоньки… из маленьких акулят вырастают большие акулы, а следствие на все закрывает глаза». Из текста становится ясно, что ее мать была чуть ли не серийной убийцей, что коллеги – правда, не уточняется какие – считают ее нелюдимой и странной, а с погибшей ее связывали сложные отношения неприязни и соперничества за внимание мужчины. Как и предсказывал заведующий, про смерть Севастьяновой тоже не забыли, и образ Сабины дополняется совсем уж темными красками.

Под статьей оказывается много комментариев. Слова кричат в девушку с голубого экрана, заливают обжигающим гневом рот, расплываются жирным пятном перед глазами.

В маленьких городках люди как части единого монолита подпирают друг друга, врастают рассудком и чувствами, становятся в чем-то похожими. Как пласт земли, поднимаемый сотрясающей волной, любое громкое событие волнует и будоражит, остается в людской памяти так долго, что и не стереть.

«Директор первой школы убит собственной женой» – пестрели газеты громким заголовком когда-то там, в прошлом. При жизни ее отчим пользовался большим уважением, те, кто был моложе, сами у него учились, те, кто старше, учили своих детей и внуков. Похоронный кортеж, провожавший мужчину в последний путь, тянулся на несколько сотен метров.

Сабина тоже была там. Кожу ее выедали чужие взгляды, впитывались алой буквой. Если девочка и хотела забыть о том, что случилось, спрятать в глубины подсознания преследующий ее красный цвет, ей бы просто не позволили. Все время похорон, когда читались проводящие речи, когда цветы опускались на крышку гроба, чтобы быть засыпанными комьями волглой земли, когда вокруг слышался плач и тихие разговоры, она думала лишь о том, как это несправедливо. Ее отчима, жестокого и ненавистного ей, в этом мире любили столько людей, а Сабину – совсем никто. Иначе почему она осталась совсем одна?

* * *

На седьмой день утомительная монотонность – за все это время только Любовь Григорьевна пару раз звонила справиться о ее состоянии – наконец потревожена. Сабине поступает звонок с незнакомого номера, и она чувствует некоторое волнение, прежде чем принять вызов. Неужели следователи обнаружили что-то и теперь потребуют явиться?

Однако ожидания Сабины не оправдываются – звонившим оказывается отец одного из ее бывших пациентов.

У Чиркена Авджи русско-турецкие корни. Она познакомилась с ним всего лишь в конце этой весны, когда в их отделение в экстренном состоянии привезли его сына Тимура, совсем молодого парня, на пару лет младше Сабины. Тимур пробыл без сознания несколько дней, прежде чем смог очнуться. Его тогда довольно быстро, через неделю, забрали на домашнее восстановление, хотя лечащий врач и был против того, чтобы отпускать пациента в относительно тяжелом состоянии. Парень оставил у нее смешанные ощущения. Она не могла забыть контраста изящного, словно придуманного лица и исказившей его до звериного оскала ярости, когда Тимур только пришел в себя. При виде отца он затихал, и это даже навело девушку на мысль о домашнем насилии, которая, впрочем, быстро исчезла.

Чиркен просит ее с ним увидеться, и девушке остается только гадать, что могло послужить причиной такому желанию. В первое их знакомство мужчина был безукоризненно вежлив и с ней, и с другим персоналом и ничего не намекало на то, что он как-то выделяет ее из остальных. К тому же с того момента прошло уже четыре месяца, и за все это время он не давал о себе знать.

– Будет лучше, если мы