Путешествия на край тарелки - Ольга Валерьевна Назарова Страница 12

британской кухни, но все, что связано с завтраками, у островитян хорошо обдумано. Джемов и конфитюров британских плохих не бывает. Марксоспенсеровские — одни из лучших, из относительно дешевых, конечно; нет-нет, это не скрытая реклама, наоборот, здесь открыто высказываются прямые суждения (никогда не покупайте в «Маркс-энд-Спенсер» соус для пасты!). Так вот, с некоторых пор завтраки с тостами, намазанными джемом из магазина, название которого, воля ваша, не будет больше поминаться, не только ублажают вкусовые рецепторы, но и повышают моральную самооценку завтракающего. На банке оного продукта можно прочесть — Made with Fairtrade sugar. Четырьмя словами на русский не переведешь, «изготовлено с честноторговым сахаром» не скажешь. Fairtrade — всемирная программа, в рамках которой продукты «стран третьего мира» попадают в наш обиход с гарантиями, что при их производстве не применялся рабский или детский подневольный труд и что изначальными поставщиками были самые настоящие крестьяне, а не какие-то мультинациональные акулы капитала. И с крестьянами обошлись по-честному. Как говорили в одной из первых постсоветских (или позднесоветских?) реклам: «Пьем турецкий чай за мир и дружбу».

Итак, хотя бы некоторые этические сомнения и метания решены самым волшебным образом. Нас больше не бросает в дрожь, когда телевизор показывает рои африканских мух, облепивших обтянутые кожей живые скелеты. И при чтении статей о детском рабстве. И когда мы узнаем, что, платя 50 долларов каждый месяц, можно выучить и прокормить неведомого ребенка в Непале. Нет, теперь западный человек может быть спокоен — каждое утро он принимает участие во всемирной борьбе за справедливость, во всеобщем спасении мира. Насколько двусмысленен этот этический выверт зажравшегося обывателя? Что скажет здравый смысл? А вот что.

В Великобритании мода на «местные» биологически чистые продукты питания приводит к тому, что наиболее идейные подданные Короны втридорога покупают картошечку и капустку на местных же специальных рынках. То есть они специально едут на машине на рынок за этими картошечкой и капусткой, которые, в свою очередь, были привезены огородниками — тоже на машинах. В результате на каждую картофелину или вилок в среднем сжигается во много раз больше бензина, чем при поставках супермаркетами крупных партий «нечистых» овощей и фруктов. Идеологически чистое — то есть без химических удобрений и пестицидов — произрастание злаков и плодов земли побуждает фермера расширять посевные площади, например за счет соседнего леса. Наконец, система Fairtrade консервирует ущербное, убогое сельское хозяйство беднейших стран со всеми его прелестями. Голодные, бесправные, истребляемые эпидемиями и гражданскими войнами люди не имеют отношения к нашим попыткам задешево (и за их счет) спасти свою душу. В позднем Средневековье можно было купить индульгенцию и несколько поправить свое посмертное резюме. Сейчас, чуть приплачивая за джем с «честно» произведенным и купленным сахаром, мы пытаемся несколько заглушить совесть — точнее, те из нас, которые еще мучаются интеллигентским желанием «помочь народу». Только теперь этот «народ» живет за тридевять земель от нас, и европеец не напишет, как когда-то Анненский:

Дед идет с сумой и бос,

Нищета заводит повесть:

О, мучительный вопрос!

Наша совесть… Наша совесть…

Послесловие третье. Биокомментарий: дивный новый мир

За последние несколько сотен лет мир изменился настолько, что, окажись в нашем времени Монтень или Свифт, они сошли бы с ума. Впрочем, со Свифтом это произошло и безо всяких путешествий во времени, но не надо забывать, что он жил в Ирландии, а там безумие — признак хорошего литературного тона, принадлежности к высокой культурной традиции: герой ирландской саги Суибне, например, сбежав с поля битвы, в исступлении скитался по острову и даже, говорят, перелетал с дерева на дерево. Но вообразим себе Свифта еще вполне в его остром и сильном уме, вообразим себе несокрушимый разум Монтеня, столкнувшихся с непостижимым способом жизни, который царит ныне на большей части Западной Европы и в Северной Америке. Во времена Монтеня, Сервантеса, Свифта (а также Данте, Вийона или даже Ричарда Львиное Сердце) знатные и богатые пожирали горы жирного мяса и белого хлеба из самой лучшей муки, запивая все это ведрами разнообразных алкогольных напитков. Бедные и незнатные довольствовались выпечкой из муки грубого помола, разного рода кореньями (и прочими продуктами сельского хозяйства и собирательства), запивая, в лучшем случае, пивом, но обычно — водой.

Сегодня сдобный хлеб и жирное жареное мясо — почти безошибочный знак принадлежности к так называемым «обычным людям», к низшим классам (и части среднего), которые за уши не оттащишь от бургеров, жареных сосисок, кебабов, свиных ног, белых булок. Скромно умолчим, кто именно поглощает реки пива, дешевого вина, джин-тоника, ром-колы, виски. Люди «знаменитые», состоятельные, находящиеся выше нижней части среднего класса, тщательно следят за собой; мало кто из них выходит за рамки сложившегося за последние тридцать лет кодекса гастрономического поведения — немного хорошего вина (в котором положено знать толк), зерновой хлеб, овощи, рыба и морские гады, нередко — побеги бамбука и сои. Все то, что высмеял Вуди Ален в «Энни Холл», где главный герой, любитель дешевых нью-йоркских забегаловок, оказывается в Лос-Анджелесе в модном вегетарианском ресторане. «Что вы закажете?» — спрашивает его официантка. Вуди беспомощно озирается и мямлит: «Побеги люцерны… Эээ… И сусло!». Западный мир прошел большой путь от истекающих жиром кабанов, фаршированных жареными перепелами и колбасками, до этих побегов люцерны.

Изменились и социальные роли: и тех, кто раньше заедал суп из ботвы черствой лепешкой, и тех, кто сейчас бросает нещедрой рукой ржаные сухарики в тыквенный крем. Раньше бедные и бесправные развлекали всемогущих и богатых. Менестрели, жонглеры, шуты пели, плясали, выделывали фокусы для герцогов, графов и виконтов. Сейчас миллионеры распевают песни, кривляются на экране, гоняют мячик на потеху толпам тех, кого в те — предыдущие — времена называли «народом». Думаю, перед таким зрелищем не устоял бы и несокрушимый ум Монтеня. Свифт в свое время прославился памфлетом, в котором предложил разом решить две самые тяжкие проблемы ирландцев: голод и перенаселение. Он присоветовал жителям острова питаться собственными детьми. Какой выход из нынешней западной социальной и гастрономической ситуации нашло бы его чудовищное воображение? Дело, конечно, не в том, чтобы отконвоировать Мадонну в «Макдоналдс» и зверски пытать ее Гамбурге ром под ее же собственные песни. Задача поставлена по-иному: выманить из «Макдоналдса» обывателя.

Для этого не годятся рассуждения о здоровом образе жизни, схемы калорий, скалистые ландшафты графиков соотношения количества холестерина и продолжительности жизни. Прямые угрозы не действуют; по крайней мере до тех пор, пока образ небытия не проступит явственно на каком-нибудь