После завтрака - Дефне Суман Страница 12

Видно было, что Бураку наскучило со мной сидеть. Он задумался о чем-то своем. Вот я и придумала, чем его заинтересовать. Этот мастерский прием я освоила еще давным-давно, в школе. Когда учитель спрашивал, почему я не сделала домашнее задание, я отвечала: сейчас не могу сказать, но потом расскажу подробно. В девяноста девяти процентах случаев учителя не возвращались к этому разговору. Потому что забывали? Или потому, что им было неловко? Может, им было все равно, делаем мы домашнее задание или нет? Думаю, людям просто неохота долго думать о других. Как забавно. Как грустно. А я вот немало энергии трачу на размышления о том, что обо мне думают люди.

Пока мы шли к велопрокату Месута, я краем глаза поглядывала на Бурака. Он быстро шагал рядом, засунув руки в карманы. Можно ли его назвать красивым? А старым? Раз он друг тети Нур, значит, он по меньшей мере ее ровесник. То есть ему сорок с чем-то. Уф! Айше сказала бы: вот и славно, опытный мужчина, техническую сторону дела знает хорошо. У Айше все мысли крутятся вокруг постели. А у меня вокруг чего? В любом случае секс с Бураком был бы совсем не таким, как с Эмре. В этом я уверена на все сто. С Эмре мы ровесники и оба больше ни с кем не спали, только друг с другом. То есть он, может, и спал после того, как мы расстались, а я – никогда ни с кем, кроме него. Поэтому мне и интересно. Умираю от любопытства. Какие ощущения может доставить мне другой мужчина? Я несколько раз хотела поговорить на эту тему с тетей Нур, но постеснялась.

Бураку не дашь его лет. Вот сейчас, когда он идет рядом пружинящей походкой, засунув руки в карманы, в черной футболке Огуза с надписью Metallica, – как классно он выглядит! Из-за очков слегка похож на наших зубрил из школы, которые получали стипендии Совета по научно-техническим исследованиям. Может, он тоже был зубрилой. Ха-ха! Когда-нибудь я его спрошу. Волосы, похожие на кудрявый салат, только черные, растрепаны. Можно подумать, что это сделано специально, чтобы получился эффект «только что из постели», но нет. Он в самом деле просто забыл причесаться. Для того чтобы приобрести такой растрепанный вид, Огуз на несколько часов запирается в ванной. Расходует уйму геля, и никак не выгонишь его оттуда. Бесит!

Пристань за полчаса превратилась в сумасшедший дом. С трудом протолкнувшись сквозь толпу идиотов, приехавших отдохнуть на денек, мы вышли на площадь. Очередь к фаэтонам успела выхлестнуть за площадь и дотянуться до отеля «Принцесса». Только слезут с парохода, а все мысли уже только о том, как бы погрузиться в фаэтон. Уроды толстозадые. Двух шагов пешком пройти не могут, с ног валятся. Мамочки указывают детям на лошадей. Смотри, сынок, лошадка! Сейчас она нас повезет гулять по острову, цок-цок! Можно подумать, они собрались кататься на слоне по берегам Амазонки. Что за фантазии? Может быть, ввести на островах въездные визы? Чтобы посторонние не могли пробраться… Но тогда и Бурак не сможет. Хорошо, тогда, может быть, сделать как американцы: чтобы попасть на остров можно было только по приглашению живущего здесь родственника или знакомого? Когда я завожу такие речи, Огуз сильно злится. Называет меня белой костью, буржуйкой, фашисткой и всякими другими словами. А что бы сказал Бурак, если бы услышал?

Месут вышел из дверей своего велопроката с картой острова в руках: он показывал Большой круг двум французским туристам, которых невесть как занесло к нам в праздник. Я быстро посмотрела, какие велосипеды остались в наличии. Всякую ерунду этот хитрюга, конечно, вытащил на улицу, поставил на самом виду.

– Привет, Месут! С праздником!

Месут вытер потный лоб тыльной стороной руки и кивнул мне. Он уже успел ошалеть от наплыва туристов и гвалта желающих покататься на фаэтонах. Я взяла Бурака за руку и потянула ко входу. Чтобы какой-нибудь растяпа не решил, что мой «Швинн Крузер» тоже сдается напрокат, я оставила его поодаль, у лавки сухофруктов. Внутри у дальней стены стоял белый «Трек».

– Вот что мы тебе возьмем.

Бурак посмотрел на велосипед и кивнул. По его глазам было видно, что в велосипедах он совершенно не разбирается. Я подошла к «Треку» и подняла его одной рукой.

– Видишь, какой легкий? На нашем острове это самое важное. К тому же у него двадцать одна скорость. Гибридная модель. Сочетает в себе качества гоночного и горного.

Я собиралась еще немного похвастаться своими познаниями, но с улицы раздались чьи-то крики. Я выглянула наружу. В очереди к фаэтонам разгорелась перебранка. Я подошла поближе и сразу поняла, в чем дело. Пять человек, из которых двое были изрядными толстяками, собрались сесть в один фаэтон. Настроены они были решительно, но кучер их не пускал. Сажать в фаэтон больше четырех пассажиров запрещено. Распоряжение муниципалитета. Один из толстяков сунул руку в задний карман. Его спутницы, которые стояли рядом и фотографировались с помощью палок для селфи, захихикали, продолжая поправлять выпрямленные феном волосы:

– Лапуля, мы втроем уместимся на двух местах. Мужчины сядут рядом, а мы, малышки, потеснимся немножко. Договорились? Нет? Ну что вы тянете? Сели да поехали. Лошади нас не увезут? Правда, что ли? Ха-ха-ха!

Кучер оказался крепким орешком, стоял на своем и не давал им залезть в фаэтон. Тогда один из толстяков попытался оттолкнуть его в сторону. Я знаю этого кучера. В дни, когда мало приезжих, он стоит у клуба и отпускает шуточки вслед женщинам. Хотя седой уже и в дедушки мне годится. Больше всех он пристает к тете Нур. Но тетя не сердится. Один раз, когда мы покупали розовое мороженое, он вообще такое сказанул! «Однажды я тебя заведу в сосенки, чесслово, и там ты мне покажешь, на что способна!» Больше он со мной не заговаривает, но если видит меня с мороженым, то бросает многозначительные взгляды. Старый развратник.

Ладно, я же не его собралась защищать, а лошадей. И бросилась в бой, словно воительница-амазонка. Раздвинув дамочек локтями, выскочила на ринг. Отвратительные рубашки поло у толстяков со спины уже были насквозь мокрые. Не жрали бы вы так много, братцы! У вас же загривки – что колонны у античных храмов, такие же монументальные. Выставив вперед плечо, я раздвинула и толстяков. Переводить дух было некогда.

– Извините, но вам же ясно было сказано: фаэтон рассчитан на четырех человек. Вы и вдвоем-то на четырех потянете, а хотите сесть впятером. Почему вы думаете, что у