Круг, петля, спираль - Анна Баснер Страница 11

– Эй, вы это чего? – опешил начальник.

Люша проглотила едкий комок.

– А соль у вас вкусная… Буду есть, пока не согласитесь, – нагло заявила она и взяла добавки.

Нёбо обожгло белым огнем, по глотке словно полилось жидкое тягучее стекло. От следующей порции язык распух и перестал помещаться во рту.

– Мать, ты чё, совсем того? – скривился, отпрянув, изумленный Канюков. – Так и откинуться можно, прекрати! Давай поговорим.

Побледневший начальник заметно напрягся, будто сам жрал чистую соль. «Ага, выбила из душевного равновесия», – победно подумала Люша. Пищевод у нее горел. За грудиной сжимало и давило. Тонкая слизистая в зеве лопнула и пошла пузыристыми язвами, изъеденный рот просил воды. Ложечку за Севу. Интересно, действительно можно откинуться? Ее тошнило, в ушах шуршала солома. Осовелое тело била крупная дрожь. Трясущейся рукой она пыталась попасть столовым серебром в холщовый мешочек.

– Я все, что хотела, сказала, – еле ворочая войлочным языком, промычала Люша, глядя директору в глаза.

На этом взопревший Канюков развесисто выматерился и сдался.

– Ладно-ладно, дурында! Хватит! Будет тебе фильм.

Фильм состоялся. Прогремел в Каннах, следом в Венеции. Примерно тогда же Люше позвонила Вера. Ей, кандидату наук и автору монографии о мустьерской культуре, выдали грант на экспедицию в Среднюю Азию, и она собирала команду. Люша, к тому моменту потеснившая на Севиных проектах прожженных помрежей, заикнулась об этом мужу. «А как я без тебя?..» – огорошенно спросил он. Да она и сама знала – уже никак. И вообще… То, что делает он, стократ важнее. И Люша отказалась, ощутив где-то слева, под ребрами, мимолетный укол. Она не видела по телефону Вериного лица. По сдержанному прощанию поняла: больше та не пригласит.

Наверное, при желании можно было бы по-хитрому подгадать и, не уезжая далеко, вписаться если и не к Вере, то хотя бы в какой-нибудь коммерческий раскоп при городской стройке – когда проверяют, не завалялось ли глиняного черепка или кремниевого наконечника стрелы в котловане будущего офисного центра. Но мелочиться Люша не хотела, а забот за пределами съемочной площадки у нее и без того имелось в избытке.

За годы замужества с подачи мудрой и светски подкованной мамы, Антонины Семеновны, Люша освоила вещи довольно тонкие. К примеру, наизусть запомнила дни рождения и номера телефонов досточтимых членов Союза кинематографистов. Подружилась с их влиятельными женами: пожилые манерные матроны в мерклых каменьях на дряблых шеях ей покровительствовали. И разумеется, Люша поднаторела в приемах да премьерах. Образцовая жена режиссера…

К тому же по некоторым недвусмысленным сигналам тела – утробным спазмам, покалыванию в набухшей груди и жесточайшему отвращению к еде – Люша на раннем сроке почувствовала: она беременна. Темпа, однако, не сбавила. Практически не поправилась даже. О том, что, а вернее, кто прячется в брыкливом животе за полами объемного пиджака мужского кроя, в павильонах киностудии не узнали месяца до седьмого. На восьмом неугомонная Люша попыталась сдать на права. По-тюленьи вальяжный инспектор хмыкнул: «Идите-ка, дамочка, сперва рожайте».

Андрюша рос ребенком смышленым и наблюдательным. Естественно, еще грудничком попал в кадр, потом рыжеватым карапузом на крепнущих ножках резвился среди кинокамер. Нельзя сказать, что он был от природы артистичен, однако уже в начальной школе проявлял задатки хлесткого остроумия, которое в старших классах принесет ему славу первого балагура и роскошные фингалы под глазами.

Как-то так вышло, что из прежней жизни при Люше осталась лишь коммуникабельная Светка Стрельцова, невыводимая, как помадное пятно на шелковой блузке. К сорока годам она умудрилась сменить двух мужей (и со дня на день ждала предложения от третьего), успела почелночить с турецкими вещичками, затем прогореть с салоном красоты, родить дочку, подучиться на экономическом факультете, а сразу после миллениума – заделаться менеджером в приличной турфирме.

Праздновать день рождения Света планировала людно, с размахом. Прикинув, во сколько обойдется ресторан на пятьдесят человек, поумерила аппетиты: вдвое сократила список гостей и решила закатить грандиозную пьянку с танцами и шашлыками на даче. Еще позвала на подмогу Люшу, искусную устроительницу банкетов. «А что такого? Она мне по гроб жизни обязана, – рассуждала про себя Светка. – Я им со Всеволодом чуть ли не сваха. Без меня бы не встретились! А именитый режиссер, кстати, отлично украсит вечер». Все продумала Света, ничего не упустила. И принялась обрабатывать Люшу, внушая ей ту же самую, пускай и деликатнее изложенную мысль.

Люша не отрицала косвенного участия Светки в их с Севой судьбе. С неохотой согласилась помочь, но поклялась себе впредь на Светкины манипуляции не поддаваться. Севу, который искренне радовался любой шумной пирушке, даже убеждать не пришлось. Опытный кутила всегда имел при себе желчегонные таблетки.

В Солнечное поехали на «Ауди»-трехлетке, которую специально для Севы перегнали из Европы. За рулем сидела Люша (права она все-таки получила). Вождение было ей по нраву: оно давало свободу. «А ведь если сегодня обойдусь без вина, мы уже вечером вернемся в город», – тешила себя надеждой Люша. Сева пролистывал сценарий, что-то бубнил под нос и делал пляшущей ручкой неровные пометки. Сзади, за водительским креслом, возился Андрюша. На окончание второго класса ему подарили желанную «Нокию» с цветным экраном; все внимание сына концентрировалось на цифровом содержимом алого противоударного корпуса из прорезиненного пластика.

Дача Стрельцовых оказалась почти такой же, какой ее запомнила Люша: утлый двухэтажный домик с мезонином, фон – бессолнечное летнее небо, чересчур белое и яркое, словно засвеченное неумелым фотографом. В окошке наверху угадывался допотопный торшер. Лежит ли на кресле ветхая шаль? Когда будем в городе, надо полазать дома по полкам и разыскать для Андрея того Шлимана, подумала Люша.

По участку разносились запахи сырой земли и садовой прели. Клумбы, единственно вот, заросли. Упрямые многолетники, кудрявые флоксы и высокие люпины, похожие на разноцветные сложенные зонтики, еще проглядывали, но их душили лебеда и полынь. Некому полоть и ухаживать: гундосая историчка Нонна Викторовна давно умерла. Недалек тот день, когда не станет и Люшиной мамы.

В старости Антонина Семеновна сохранила надменное изящество и высокую прическу, но опасно полегчала. Кости ее, источенные остеопорозом, хрупки и пористы, как мертвые кораллы. Мамуля… Непослушной рукой Люша коснулась левого уха. Где те зарытые Приамовы сережки, золотые шарики в плетеных корзинках? Мочки она не проколола сознательно. Маленькая жертва во искупление детской вины.

Светка, воплощение беспощадного гламура, нацепила рюшистый топ и кожаную мини-юбку, едва скрывавшую крепкие ляжки. Надо лбом с первыми серьезными морщинами у нее сидели здоровенные солнцезащитные очки в обсыпанной стразами оправе. Вызывающий наряд превращал недурно, в сущности, выглядевшую и нестарую женщину в отчаянно молодившуюся бабенку. Она критически оглядела Люшин бежевый льняной жакет и брюки-капри ему в тон. Приподняла щипаную бровь – купленный в миланском пассаже костюм, вероятно, был сочтен недостаточно парадным.

– Мам, а тетя Света, что ли, юбку забыла? – громким шепотом спросил Андрюша, когда хозяйка дома, перебирая блескучую бижутерию в треугольном декольте, отвлеклась на жужжащий мобильник.

И этим все сказано.

Люша, хихикнув, поднесла палец к губам:

– Цыц, умник. – И подмигнула сыну.

Как таковой стряпни было не так уж много: соорудить незамысловатые закуски вроде помидоров с чесноком, нарезать овощи, разложить ломтики балыка и сервелата, нанизать сырок на шпажки. Люша взяла в оборот прибывших на дачу Светкиных подруг, раздала задания, а сама устроилась с сигаретой на подоконнике, застеленном куском рогожи.

«Девочки», как их игриво называла Света, бестолково суетились и пихались локтями. Горячее, слава богу, не готовили: мясо было запланировано как мужское развлечение. Тазы, в которых под запотевшими слоями пищевой пленки отмокала бледноватая свинина с вялыми кольцами лука, ждали своего часа в тарахтящем холодильнике. Шашлыком заведовал Светкин потенциальный супруг номер три, завзятый охотник и знаток мангальных дел, одетый в камуфляжную футболку и клепаные шорты, казалось, из одних карманов. Сева не преминул вступить с ним в добродушный спор относительно маринада.

Детям на веранде организовали отдельный стол. Андрюша, считавший себя очень даже взрослым, поначалу оскорбился, но затем заметил у хозяйской дочки какую-то более продвинутую, чем у него, «Нокию» и взялся галантно подливать ей из толстостенного графина кисловатый морс. Для ребятни мангальный эксперт запекал картошку в золе и жарил сосиски.