Мало кто знает, но не секрет - Азамат Борисович Габуев Страница 11

На крыльцо вышла полная женщина и придержала дверь для парня в белой рубашке, который выволок колонку и микрофонную стойку. Из окна на первом этаже кто-то высунул удлинитель. Парень включил колонку, и она засвистела, так что многие схватились за уши. Женщина дала парню подзатыльник. Парень отодвинул стойку, и свист прекратился.

Появился глава администрации – Царай Николаевич. Он пожилой, но бодрый. На нем был серый с отливом костюм. Заметив нас, Царай Николаевич спустился с крыльца и поздоровался с каждым за руку.

– Кто будет говорить от вас?

– Я, – вызвался Алибек.

Кто бы сомневался.

– И я, – добавил я.

Алибек недовольно зыркнул, но спорить не стал.

– Как вас зовут? – спросил Царай Николаевич.

– Реваз Батразов.

– Коммунист?

– Беспартийный.

Царай Николаевич пару раз пробормотал мое имя, чтобы запомнить.

– Кто еще?

Желающих больше не было.

– Тогда после вас, Батразов, откроем памятник.

Я не возражал.

Царай Николаевич поднялся на крыльцо и постучал по микрофону. Все посмотрели на него.

– Дни мои сочтены, а полномочия тем более, – начал он. – Поэтому я особенно рад, что застал сегодняшнее знаменательное событие. Сегодня мы открываем памятник генералиссимусу Советского Союза, товарищу Сталину. Наше село тоже причастно жизни и деятельности этого великого человека. Доподлинно известно, что шестого февраля тысяча девятьсот восемнадцатого года Иосиф Сталин, тогда еще народный комиссар по делам национальностей, держа путь из Владикавказа в Дигору, проезжал наше село, и его экипаж даже остановился у нас, чтобы напоить лошадей. Так что мы тоже нанесены на карту сталинографии. Перед тем как открыть памятник, я с удовольствием предоставляю слово лидеру фракции коммунистов в нашем парламенте Алибеку Дзибоевичу Фатанову.

Все захлопали, кроме нас с Вадимом. Алибек поднялся к микрофону. Коммунисты развернули красный флаг с серпом и молотом, Заур Дзгоев – флаг зеленых с елкой, Сергей Кибизов – флаг «Развития» с синей стрелой.

– Товарищи, соотечественники! – начал Алибек. – Мы как преемники КПСС всегда с особой радостью посещаем Дигорский район. Именно в Дигоре возникла партия «Кермен», позже влившаяся в РКП(б). И нет причин сомневаться, что в Хампалта была ее ячейка. Так что здесь для Осетии началась советская власть. Сегодня мы не просто открываем памятник, мы открываем новую главу…

– Вадим, – шепнул я. – Все с флагами, а мы без. Непорядок.

– Мы же беспартийные.

– И что? Беспартийный значит безыдейный? У тебя же в машине лежат какие-то флаги.

– Один фанатский, я с ним на футбол хожу. Второй с Трикселем Славы. Для кабинета заказал.

– Неси оба.

– Чего?

– Оба флага сюда, быстро, пока Алибек выступает.

Вадим смотался к машине и вернулся с флагами. Я взял с Трикселем Славы в красно-желто-белом цветах на черном фоне. Вадим растянул фанатский флаг с красным барсом на белом.

– И в заключение хочу отметить, что так называемый большой террор Берийы лæхтæ сты[25]. Сталин за голову схватился, когда узнал, что творил Берия. И присутствующие не дадут соврать, в селе Хампалта никто ни от каких репрессий не пострадал. Вы видели репрессии?

– Нет! – в один голос ответили местные.

– И я не видел. Так что нечего клеветать. Поздравляю вас с установкой памятника.

Снова захлопали все, кроме нас с Вадимом. Алибек спустился с крыльца и занял место среди однопартийцев.

– Слово предоставляется депутату парламента Ревазу Батразову, – объявил Царай Николаевич.

Мне некому было оставить флаг, поэтому я накинул его на плечи как плащ супермена и поднялся на крыльцо. Публика жидковато похлопала. Видимо, пришли в основном коммунисты.

– Приветствую собравшихся, – сказал я. – Мы только что услышали много слов про советскую власть, коллективизацию, индустриализацию и так далее. Все это верно, но давайте уже признаемся, почему мы воздвигли этот и другие памятники Сталину. Не потому, что он продолжатель дела Ленина, и не только потому, что он создал колхозы. Мы чтим его потому, что он наш единоплеменник, величайший из тех, кого рождал осетинский народ.

Толпа громко аплодировала, и мне пришлось подождать, пока она затихнет.

– Будучи осетином, верным сыном своего народа, Сталин был еще и в полной мере русским царем. Последним российским императором. Он противостоял тем, кто хотел сжечь Россию в огне мировой революции. И пока предатели возлагают цветы на могилу Троцкого, мы открываем памятники Сталину. Инициативы, подобные нашей, есть и в других регионах. Однако Россия демократического выбора и демографической катастрофы буквально встречает их в штыки. Здесь и там недобитые структуры Сороса находят рычаги, чтобы помешать активистам восстановить историческую справедливость. Только в Осетии, на исторической родине великого вождя, нам удается воздвигать памятники практически без чиновничьего сопротивления. Мы надеемся еще через три года поставить такие бюсты в каждом населенном пункте Осетии, а торжественным завершением инициативы должно стать открытие памятника в полный рост во Владикавказе.

Мне снова аплодировали, я поднял руку, чтобы навести тишину. Я сказал еще слова благодарности скульптору Виктору Гаглоеву, а также спонсорам и закончил речь так:

– Надеюсь, вновь открытый монумент будет особым почитаемым артефактом среди селян. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!

Я снял флаг с плеч и, размахивая им, под бурную овацию спустился с крыльца.

– Какой враг, Реваз? – спросил Вадим.

– Когда дело правое, враг есть всегда, хоть и не всегда видимый.

Место у микрофона снова занял Царай Николаевич.

– Право открыть памятник предоставляется единственному в этому учебном году выпускнику нашей школы Байрагову Володе.

Парень в белой рубашке, который выносил колонку, достал откуда-то палку, обвязанную разноцветными лентами.

– Фарнæ, фарнæ, фарнæ![26] – сказал он и поддел палкой полотно.

Обнажилась грудь бюста с медалями, затем погоны, подбородок, а дальше полотно зацепилось за что-то. Володя резко дернул палку, полотно натянулось, но не слетело. Володя дернул в другую сторону, сквозь полотно проступили усы и уши, но оно все равно осталось на месте. Володя посмотрел на собравшихся, улыбнулся и стал энергично дергать палкой так, что это выглядело как будто он бьет бюст по голове. По толпе прошел ропот. Кто-то из мужчин отвернулся, кто-то закрыл лицо рукой. Девушка с фотоаппаратом пыталась снимать, но ее оттеснили. Володя озирался и настойчиво лупил бюст. Полная женщина, которая открывала дверь, не выдержала и сорвала полотно руками, а Володе отвесила еще один подзатыльник. Раздался вздох облегчения и самые бурные за день аплодисменты.

На крыльцо вышла другая женщина с гармошкой и мужчина с доулом. Они запели быструю веселую песню. Я плохо понимаю дигорский, особенно когда поют, но одну строчку разобрал. Там пелось: чтобы Хрущев провалился еще глубже чем, где он сейчас.

***

Вечерами по понедельникам