Осень в Калифорнии - Керим Львович Волковыский Страница 11

не то преступления, не то тяжкого проступка. Одно было несомненно, за этот «проступок» лейтенанта Тенгиза Кобелиа, бывшего адъютанта вышеупомянутого генерала Додашвили, разжаловали в рядовые и лишили обычных для штабных привилегий. Ходили упорные слухи, что бузотеру удалось избежать тюрьмы только благодаря личному вмешательству одной высокопоставленной особы женского пола. Ей же молодой человек был, якобы, обязан сержантскими нашивками и некоторыми другими поблажками, но о том умолчим.

День отъезда Мовчунов из Тбилиси ознаменовался приходом осени. Еще вчера близоруко щурившееся солнечными просветами небо было с утра заложено тучами; заметно похолодало; вдоль Куры дул сильный ветер, гоняя по набережной пожелтевшие листья платанов.

– Ниночка, садись спереди, чтоб не укачивало, а я уж тут как-нибудь пристроюсь, – распорядился полковник, размещаясь на заднем сиденье. – Можно будет и покемарить, а ты любуйся видами, потом мне расскажешь. Тебе, кстати, не холодно? – строго и заботливо спросил он у жены и, положив рядом с собой портфель, с силой захлопнул дверцу.

Нина Степановна сидела молча, поджав под себя ноги (сегодня она была в чулках), как можно дальше отодвинувшись от опасного водителя. Мимо нее пролетал просыпающийся и вдруг сразу ставший чужим южный осенний город – город, в который она еще вчера была так безоглядно влюблена.

С заднего сиденья послышался прерывистый свист, предвещающий начало привычного мужниного храпа, и Нинины мысли запрыгали, как блохи: «Саша что-то от меня скрывает, но что – может, у него серьезные неприятности по службе; не надо нам было в Тбилиси ехать; какой-то он другой, не в своей тарелке; ну вот уж нет, совсем мы даже не зря приехали, здесь много замечательного; ну а люди, так что люди, они везде разные; подумать только, какая эта Лиза (так звали сопровождавшую ее в прогулках по Тбилиси жену лейтенанта) неотесанная дура: и пряностей обещала подарить, не подарила, и билет на балет, – у них тут, кажется, танцор есть какой-то необыкновенный, Вахтанг, не помню дальше, – не достала. Интересно, их древнюю столицу мы уже проехали или еще нет? Лиза говорила, обязательно надо остановиться и посмотреть: там монастырь есть и две горные реки сливаются, Пушкин еще об этом писал. Какой Пушкин, – Лермонтов! И тебе не стыдно – учительница литературы называется, хорошо, что никто тебя не слышал: “Обнявшись, будто две сестры, струи Арагвы и Куры, был монастырь…” Ну конечно, как же все-таки этот город называется, кажется, начинается на “М”. М… М… – да у них здесь, все на “М”… Может, у шофера спросить, спросишь – разбежалась, он же по-русски ни бум-бум, хотя наверняка говорит, притворяется только или цену себе набивает».

В этот момент машину сильно тряхнуло. Яма? Выбоина? Нину прямо-таки бросило на шофера:

– Ой! – Ей показалось, что она обожглась.

Демон

Отпрянув вправо, она чуть не ударилась боком о дверную ручку, но удержалась, в этот момент машину снова сильно тряхнуло.

– Что там такое? – прогудел сзади недовольный разбуженный бас.

– Яма, Сашенька, – поспешила она успокоить мужа и добавила: – Давай-ка я лучше к тебе пересяду.

Водитель искоса посмотрел на нее, облизнул кончиком языка сухие губы и вырулил на обочину.

– Папочка, как ты думаешь, мы их древнюю столицу уже проехали? Лиза сказала, что нам ее совершенно необходимо посетить по дороге. Кстати, ты не помнишь, как этот город у них называется?

– У нас он называется Мцхета, – упало коротко и сухо, как плевок. – Давно проехали.

Сказано это было, разумеется, не мужем.

Следующие три четверти часа в машине было тихо, если не считать тяжелого астматического дыхания полковника. Александр Петрович и Нина Степановна сидели, взявшись за руки, совсем как дети, и напряженно молчали. В сложившейся ситуации трудно было определить: действительно ли шофер говорит по-русски и, главное, понимает ли язык Пушкина и Лермонтова или притворяется – с момента отъезда наш угрюмый сержант преимущественно молчал, причем делал это исключительно по-грузински.

А тут еще Ниночку стало укачивать – сказалась непривычка к езде по горной дороге, да и нервы, видимо, подвели. Какое-то время женщина крепилась, прикладывала ладонь ко лбу, делала глубокие вдохи, а на все попытки мужа узнать, в чем дело, только пожимала ему руку и, показывая на шофера, прикладывала палец ко рту: «Молчи!» Внезапно ее прорвало:

– Саш, скажи ему, пусть он остановит машину – мне плохо; я должна немедленно выйти.

– Ну что ж ты, мать твою, мне сразу ничего не сказала. Сержант, ну-ка, останови машину, слышишь! Жинке моей плохо, – строго приказал полковник и, видя, что его слова не подействовали на шофера должным образом, сорвался: – Ты что, сука, оглох, что ли?

И хотя знал, что это опасно, Александр Петрович с силой тюкнул шофера кулаком в спину.

Тенгиз обернулся, и опять Нининого мужа поразил брошенный на него бешеный (наглый?) взгляд его зеленых глаз.

Резко затормозив и вырулив на обочину, шофер заглушил мотор, вышел из машины, обошел ее, открыл дверцу и, предложив женщине руку, помог ей выйти. Бледная, со слипшимися на лбу жидкими кудряшками, Нина Степановна пыталась улыбаться, как перед смертью. «Какие у него все же красивые руки», – снова подумала она и неуверенно, прощупывая босоножкой почву под ногами, сделала пару шагов в сторону.

– Нина, ты, главное, глубоко дыши, тебе необходимо глубоко дышать, – донеслось с заднего сиденья.

Грузноватый полковник наконец выбрался из машины и подошел к жене.

Во встречном направлении, с лязгом пробухала пятитонка с камнями, теряя на ходу часть груза. Падающие на дорогу большие булыжники, катились по асфальту и с грохотом срывались в пропасть. Приближался полдень. Небо темнело на глазах. Дело шло к дождю.

Минут пять муж прогуливал жену по обочине дороги, легонько поддерживая ее за талию; затем пассажиры изъявили желание сесть в машину и продолжить путешествие.

Можно было подумать, что в этой ситуации шофер перестанет играть в молчанку и попытается если и не ободрить, то хоть как-то успокоить растерявшуюся пару, объяснить им, что до старинной крепости Ананури, где была запланирована остановка на обед, осталось всего каких-то два-три километра – сущие пустяки.

Так нет, ничего этого шофер не сделал, захлопнул за вернувшейся в машину Ниной дверцу, сел за баранку и рванул на третьей скорости. Одно слово он из себя все-таки выдавил: «Прыехали», – правда, уже на въезде в Ананури.

Во время недолгого пребывания наших туристов на территории крепости произошел неприятный эпизод, который произвел на всех тяжелое впечатление: от несчастной любви умер юноша буквально на глазах у приехавших посмотреть эти исторические места…

Но для начала несколько слов о самом Ананури. Заметим, что в 1962 году крепость отличалась как от того, что здесь нашел