Комната из листьев - Кейт Гренвилл Страница 11

Мориарти так и не сделал ей предложение. Они с мистером Макартуром по-прежнему наведывались к нам, но было ясно, что жениться на Брайди он не намерен. Расскажи я ей о своем положении, она сочла бы, что ее горе в сравнении с моим сущий пустяк, а это вовсе не так. Да и как объяснить, что я попала в беду из-за глупого ребяческого любопытства и такой недостойной черты, как тщеславие?

Но подобный секрет от женщин, живущих с тобой под одной крышей, долго скрывать невозможно.

Однажды мы с Брайди сидели рядом на заборе между домом и церковью, вглядывались в темноту августовской ночи. Я держала в руках веер, хотя было не так уж и жарко. Просто Брайди уже обо всем догадалась, и я, зная это, все порывалась спрятать от нее лицо. Не из-за того, что я стыдилась своего дурного поступка, приведшего к печальным последствиям. Мне было унизительно, что я повела себя, как дура. Меня ведь с детства предостерегали, учили правде жизни, а я возомнила себя умнее всех.

Никто меня не принуждал. Только безрассудство и самонадеянность позволили мне вообразить, будто это я – хозяйка положения. К сожалению, сыграли свою роль и мое незнание повадок мужчин, неумение распознать их лесть. Ах, какой же восторг я испытала от того, что приручила, как мне казалось, большого сильного мужчину, заставила его упасть к моим ногам!

Щеки мои за веером пылали – от ярости. Ведь стоило мне на один только шаг ступить за черту дозволенного, и я сразу же понесла наказание. Всего на шаг! Всего один раз!

Теперь, рассказывая вам эту давнюю историю, я ясно понимаю то, что тогда было недоступно моему разумению. Прошу не судить меня слишком строго. Мне хотелось бы взять ту юную женщину за руку и сказать ей: «Ты не была дурочкой». Или: «Ты совершила глупость, но дело не только в этом. Ведь если б ты всегда придерживалась установленных рамок, ты так и осталась бы ребенком».

А во мне пылал огонь, он и побудил меня выйти за установленные рамки. Это не должно расцениваться как преступление.

Брайди проявила ко мне снисходительность. Она снова и снова утешала меня, но как-то безучастно, подобно человеку, что с палубы корабля пытается добрым словом поддержать упавшего за борт, которого спасти невозможно. А потом и сказать уже было нечего.

В ту тихую ночь, слушая ее мягкий успокаивающий голос, ощущая в своей ладони тепло ее руки, я ежилась от ее жалости. Ведь я пошла за изгородь сознательно. В ту ночь, когда для меня мир изменился безвозвратно, я решила: никому не позволю себя жалеть. Главная черта характера мистера Макартура – гордыня, а моего отныне станет твердость духа: чужую жалость я буду отвергать.

Я лежала рядом с ней с открытыми глазами, зная, что эта последняя ночь нашей прежней жизни. Брезжил рассвет – последний рассвет моей тайны, а утро, что вслед за ним наступит, станет первым утром моего будущего. Каким оно будет? Я выйду замуж за этого мрачного чужака, и наша жизнь будет навсегда отравлена чувством сожаления? Или же меня ждет другая судьба – настолько непохожая на мое существование в чинном Бриджруле, что ее невозможно даже представить? Как быть юной женщине, у которой нет ни семьи, ни денег, а все ее достояние – живот, в котором зреет ребенок, зачатый вне брака?

Светлело. Наступал новый день, когда тайна откроется и на меня обрушится водопад последствий, которые утянут меня на дно. Я слушала, как дом постепенно просыпается. Скоро мне придется занять в нем свое место и вынести все, что суждено пережить.

Покрытие грехов

Мистер Макартур был брезглив, не переносил запаха ланолина и овечьего помета. И совсем не терпел глупого блеяния, а бедные овечки по-другому объясняться не умеют. Оттопырив губу сильнее обычного, он осторожно шел по двору моего дедушки, выбирая место, куда можно поставить ногу.

Благодаря доброте мистера Кингдона мой грех вскоре будет покрыт: нам предстояло дать брачный обет, на моем пальце появится массивное кольцо. Мистер Макартур стоял рядом со мной, счищая с сапога грязь, а я стучала и стучала в дверь, просила отворить. Но за дедушкой никогда не тянулся шлейф грехов, которые следовало замаливать. Из трубы вился дым, но он к нам так и не вышел.

Частичка родного дома

Миссис Кингдон заменила мне мать, распахнула передо мной двери своего дома и свое сердце, а я за заботу отплатила ей черной неблагодарностью. Но она простила мне предательство. Эта добрая женщина поговорила с моей мамой, и та отдала мне свое небольшое приданое; на эти деньги не проживешь, зато у меня появилось личное достояние. А еще она подыскала в деревне девушку и убедила ее стать моей горничной.

– Тебе потребуется помощница, – сказала миссис Кингдон, – когда родится ребеночек.

Ребеночек! Я благословляла миссис Кингдон за ее доброту. И до сих пор чту память о ней.

Энн еще не исполнилось и пятнадцати. Высокая, тощая, рыжая девчонка, вся в веснушках. Робкая и малограмотная. Но мне было радостно, что я увезу с собой частичку Бриджрула, пусть это и была девушка, которую я почти не знала. А она сама, видимо, вообразила, что пускается в увлекательное приключение.

Мистер Кингдон, с тех пор, как узнал о происшедшем, не мог на меня смотреть. Но, по примеру милосердного Господа, которому он служил, священник не выставил грешницу из собственного дома. Используя свои связи и знакомства, он очень удачно устроил перевод мистера Макартура в 68-й Пехотный полк, который вскоре должны были направить в гарнизон где-то в Гибралтаре. Это способствовало достижению сразу двух целей: энсин Макартур снова будет получать жалованье в полном объеме и сможет – при известной экономии – содержать супругу и ребенка, да к тому же мистер и миссис Макартур будут жить вдали от Бриджрула.

Радостное событие

Я была благодарна всем за то, что они делают вид, будто наша свадьба – большая радость, и сама улыбалась во весь рот, так что челюсть заболела. А мистер Макартур не утруждал себя притворством. Был хмур и неулыбчив, потребовал, чтобы в брачном свидетельстве он был записан как Джон Макартур, эсквайр. Мистер Кингдон вздрогнул, недоуменно заморгал, выражая сомнение, но мистер Макартур не уступал, а мистер Кингдон, бедняга, хотел только одного: поскорей покончить с формальностями, чтобы мы оба убрались из его жизни. На том и порешили. Джон Макартур, эсквайр. Так и сохранится, пока существует та книга регистрации актов гражданского состояния.

Элизабет Вил – железная женщина – стояла с высоко поднятой головой, не сводя глаз с мистера Кингдона, читавшего текст обряда. Я была спокойна, восхищалась