Назови меня по имени - Ольга Николаевна Аникина Страница 10

Уборщица перед каникулами вымыла полы, и поэтому в классе оказалось непривычно чисто – а ещё промозгло. Из окон слегка поддувало, Маша заметила это ещё в декабре, но весь прошлый месяц у неё не хватало времени, чтобы наконец подклеить щели. Зато сегодня в запасе имелось несколько долгих часов, и потратить их она собиралась с пользой. Из дома учительница принесла малярный скотч, она купила его специально, чтобы наконец-то заняться окнами.

Маша переместила горшки с цветами на парты, сбросила туфли и залезла с ногами на подоконник. Когда она сама была школьницей, у них в классе дважды в год устраивалась генеральная уборка. От трудовой повинности не освобождался никто, ни дети научных работников, ни даже внуки райкомовских служащих. Осенью, в конце октября, ребята сами заклеивали на зиму окна с помощью ваты и длинных бумажных полосок, смоченных в мыльной воде. А весной, в апреле, отрывали от рам куски бумаги, доставали из щелей свалявшиеся серые ватные клочки и протирали стёкла газетами – чтоб блестели. Но там, где сейчас работала Маша, забота по благоустройству школьных помещений полностью ложилась на плечи учителей. Педагоги решали проблему кто как мог. Одни привлекали родителей, другие управлялись собственными силами. Заставлять учеников мыть или утеплять окна теперь считалось незаконным, и даже в Уставе имелся особый пункт, посвящённый детскому труду.

Наконец Маша провела ладонью вдоль рам, ручек и шпингалетов и убедилась, что работа проделана хорошо. Цветы она поставила обратно на подоконники и обошла их с маленькой лейкой. Не забыть полить растения в холле, повторила она про себя.

Кабинет биологии находился на втором этаже, и Маша, недолго думая, полила ещё и цветы, стоящие там: Карина Васильевна, биологиня, выйдет на своё дежурство только шестого. С Кариной Васильевной они не то чтобы дружили – скорее, поддерживали ровные отношения.

Учительница биологии обладала очень яркой внешностью: тёмно-оливковая кожа, крупные губы, копна чёрных вьющихся волос. При взгляде на Карину Васильевну в Машиной памяти возникали самые экзотические женские образы. Какие роли в кино эта девушка могла бы сыграть? Индийскую поэтессу Зебуниссу, квартеронку Аврору, а может, героиню восточных газелей… Маша попала почти в десятку: в приятельской беседе биологиня рассказала, что в её роду и в самом деле были арабы. Когда у родителей Карины завязался роман, её биологический отец учился в Университете дружбы народов. Однако настоящим своим отцом молодая женщина считала того, кто её вырастил, – отчима.

Горячева имела своё мнение относительно экзотики:

– Человек, конечно, произошёл от обезьяны, – Анна Сергеевна окидывала Карину придирчивым взглядом, – но чтоб стать учителем, нужно кое-что ещё.

Вместе с Кариной Васильевной несколько дней назад Маше пришлось участвовать в школьном утреннике.

Утренник для малышей устраивали каждый год, но в этот раз директриса принесла новый сценарий, где кроме Деда Мороза и Снегурки имелось множество других персонажей. В празднике заставили участвовать учителей младших классов, физрука и учительницу музыки.

– Давайте в этом году привлечём побольше молодёжи, – предложила Горячева.

Карине и Маше пришлось играть двух отрицательных персонажей – коварную Лису и осеннюю Слякоть.

– Ох, – сказала Карина Васильевна. – Если так, можно я буду Лисой?

– Вы будете чёрно-бурой лисой, – вставила Горячева, но всё-таки записала фамилию Карины в соответствующую графу.

Маша, так и быть, согласилась на то, что имелось в остатке. Слякоть. Кому, как не коренной петербурженке, играть таких персонажей.

Она придумала новогодний костюм из старых Петькиных вещей, которые отец купил ему, чтобы ходить летом на охоту или рыбалку. Слякоть была создана из болотных сапог (одна пара), прорезиненного дождевика (одна штука) и шляпы с антикомариной сеткой (одна шляпа). Петькина обувь оказалась на два размера больше, чем нужно, – ну и великана же я вырастила, с гордостью подумала Маша, примеряя сапоги. Она затолкала внутрь вату и положила две пары стелек – и обувь стала почти по ноге. Костюм был дополнен важным аксессуаром, брызгалкой – с помощью такого пульверизатора Маша отпаривала бельё.

Деда Мороза играл физрук, молодой парень невысокого роста, который за четыре года работы неоднократно проштрафился перед Нинелью по причине частых опозданий. В перерыве на репетиции он пытался поднять настроение всему коллективу и предлагал сгонять за вином.

Снегурочка, учительница младших классов, была на полголовы выше Деда Мороза и шире его в плечах – не Снегурочка, а настоящая богатырша Брунгильда, впрочем, очень тоскливая богатырша, которую выбрали на эту роль, как и Машу, – из-за относительной молодости.

Роль Бабы-яги досталась завучу по воспитательной работе с младшими классами. Это была одна из немногих ролей, которая исполнялась с огоньком. Завуч прихрамывала и подпрыгивала, шепелявила и строила рожи, и, пожалуй, единственная относилась к происходящему если не с радостью, то уж точно с иронией. Глядя на неё, Маша подумала, что если даже пожилая женщина способна вот так оторваться на утреннике, то она-то сама чем хуже?

И всё же перед мероприятием Маша нервничала. Она с самого детства не выступала на сцене и, выряженная в Петькин плащ, чувствовала себя очень глупо. В учительской Маша достала из шкафа с посудой аптечку общего пользования и на дне ящичка нащупала маленький пузырёк. Капли Зеленина, спиртовая настойка на основе валерьянки. Маша капнула в чашку двадцать пять капель, подумала и добавила ещё десять. Хотела разбавить снадобье водой, но ничего не вышло: чайник оказался почти пуст, и то, что Маша нацедила со дна, никак не исправило положение. Мерзкую смесь она выпила зажмурившись, одним глотком.

Когда она уже поставила аптечку на место и закрыла шкафчик, дверь учительской неожиданно отворилась. Вошла Нинель Валентиновна. Женщины столкнулись нос к носу.

– Готовитесь к выступлению? – улыбнулась директриса.

– Репетирую, – усмехнулась Маша и от неожиданности выдохнула прямо в лицо начальнице.

Улыбка на лице директрисы застыла и сменилась изумлением.

– Мария Александровна! – Она нахмурила свои тёмные, густо подведённые брови и шагнула вплотную к собеседнице. – Вы что… употребляли спиртное? В рабочее время?

Маша застыла в недоумении.

– А ну-ка, дохните на меня! – приказала начальница, и Маша дохнула.

– Ну я же говорила! – Нинель слегка прищурилась. – От вас пахнет.

Директриса имела право на опасения. Она догадывалась, что в учительской где-то спрятана ещё одна тайная бутылочка. Все учителя знали про эту чекушку и пользовались ею только в особенных случаях. На её горлышко поверх пробки была нахлобучена цилиндрическая стеклянная стопка, всегда удивительно чистая (видимо, кто-то постоянно её протирал). Маша знала: чекушка стояла