Блистательные годы. Гран-Канария - Арчибальд Джозеф Кронин Страница 11

– Пожалуйста, без разговоров, – резко прервала его Анна. – В моей операционной я этого не позволяю.

Овертон пожал плечами. При этом он хитро подмигнул хорошенькой медсестре Доусон, когда она заботливо помогала ему надеть халат.

Почти сразу же был доставлен пациент – мальчик одиннадцати лет, истощенный, кожа до кости, детище окрестных трущоб. У него был случай talipes equines – косолапость.

Как и большинство детей, он без проблем заснул под анестезией – Дункан спокойно отмечал глубокое и ровное дыхание своего подопечного. Сидя на белом металлическом табурете в изголовье операционного стола, он имел идеальную точку для наблюдения за операцией.

Казалось, что оперировать такого пациента – дело безнадежное: укороченная нога, утолщенная и деформированная ступня, которая была скорее не ступней, а бугром скрученных и деформированных тканей. Дункан был убежден, что ни один хирург из тысячи не решился бы на такую операцию. Однако он видел, что с первого же быстрого и смелого разреза, обвившего утолщенную лодыжку, как алая лента, Анна стала творить невозможное.

В ее спокойных, быстрых руках ланцет с тонким лезвием уверенно поблескивал среди мешанины костей и сухожилий. Каждое движение было точным и целенаправленным – ничего лишнего, никакой суеты – искушенные ловкие пальцы были послушны. Дункан видел в больнице прекрасных хирургов, самого профессора Региуса, но здесь было что-то иное, нечто превосходное – нечто, несомненно, гениальное.

Завершив наконец операцию, она резко повернулась, стянула перчатки и, глубоко вздохнув, прошла в нишу, чтобы снять маску. Там к ней присоединился Дункан. Что-то говоря, вошел и Овертон, и было очевидно, что на сей раз молодой доктор забыл о своей обычной манере изображать скуку.

– Честно говоря, доктор Гейслер, это лучшая операция, которую я только видел. Поздравляю!

Она отстраненно улыбнулась, вытирая руки полотенцем, которое он ей протянул.

– Разве я не сказала: «пожалуйста, без разговоров»?

– Тогда давайте выпьем чая. – Его голос звучал заискивающе. – Жду вас в ординаторской, внизу.

Но его приемы победителя на нее не действовали. Она покачала головой.

– Я собиралась выпить чая с другом.

– О, хорошо, тогда, возможно, в другой раз.

Когда он ушел, Анна скорчила гримасу отвращения:

– Он слишком смазлив, этот молодой человек.

– Он был искренне восхищен вами.

– Возможно. Этот тип людей всегда ищет выгоду! Кроме того, я готова поспорить на новый стетоскоп, что у него интрижка с той медсестрой. – Она сбросила свой операционный халат. – Но теперь, ради бога, поторопись!

– Я думал, вы встречаетесь с другом.

– Это ты.

По дороге в ближайшее кафе она сказала:

– Ты сегодня хорошо управился с эфиром. Как ты смотришь на то, чтобы следующие три месяца побыть моим анестезиологом? Больнице один положен. Гонорар – пятьдесят гиней.

Он даже зарделся от радостного удивления. Пятьдесят гиней! Это положило бы конец его безденежью, его рабству у миссис Инглис – не говоря уже о новом опыте, столь полезном для него.

Не глядя на нее, он спросил:

– Вы это серьезно, Анна?

Она внимательно посмотрела на него:

– Мой добрый друг, я никогда не бываю иной!

Глава 19

С теплой улыбкой Дункан прочитал открытку, как обычно без подписи. На открытке приветственно красовался теперь уже знакомый почтовый штемпель Страт-Линтона.

Два твоих незадачливых друга будут в Сент-Эндрюсе в четверг днем. Попробуй встретить их в книжном магазине Леки, в час дня.

Его дружба с Мердоком и Джин постепенно крепла, и, когда изредка доктор и его дочь приезжали в город, он встречался с ними в книжной лавке, после чего они все вместе отправлялись на ланч. Старый доктор, как всегда выискивающий нужный ему том по выгодной цене, сделал книжную лавку отправной точкой в своих визитах.

Однако внезапно улыбка Дункана исчезла. На четверг он пригласил Анну на ланч в честь своего нового назначения.

Стоя с открыткой в руке, он живо оценил все, что значили для него последние шесть недель. В лице Анны Гейслер он нашел коллегу, за холодным расчетом которой крылась вполне конкретная, как и у него самого, цель. В их связи не было ничего личного, и это, по его мнению, было самым ценным. Под ее влиянием его учеба заметно продвинулась, его амбиции возросли, его представления о хирургии неизмеримо расширились. Анна давала ему книги, начала учить его кое-чему из области живописи, литературы, музыки. Несмотря на свои резкие манеры и небрежный внешний вид, она обладала большой культурой.

Он нахмурился, размышляя над данной дилеммой. Со странным смущением он сел и написал записку Мердоку, в которой, дабы не ранить чувства своих хороших друзей, извинялся, что не сможет с ними встретиться, поскольку будет занят на работе в больнице, что было сущей правдой – во второй половине дня ему предстояло участие в важной операции.

Наступил четверг. Ланч не должен был быть чем-то скрытным и заурядным. Он решил пригласить Анну в шикарный «Тристл гриль», одно из самых новых заведений в городе.

Когда он вошел в фойе ресторана, она уже была там. Сегодня Анна была менее мрачна, чем обычно. На ней было черное платье, крайне вызывающее, а черная шляпка представляла собой маленький фетровый абсурд с алым пером. Пусть она не отличалась красотой, но в ее бледном лице, пунцовых губах и прекрасных руках был особый шарм. На фоне провинциальной публики в зале она казалась утонченной и неуместной. Взгляды были обращены в ее сторону – кто-то смотрел на нее с интересом, а многие с чопорным неодобрением.

Еда была подана, вино откупорено – Анна подняла свой бокал за него, а он – за нее.

– Прозит! – провозгласила она. – За медицинское будущее Гейслер и Стирлинга!

Глава 20

Что-то заставило его оглянуться – он вздрогнул. В ресторан вошли доктор Мердок и Джин. Оба сразу увидели его и, приблизившись, явно неправильно истолковали то, что было между ним и Анной.

Дункан густо покраснел. Ему и в голову не могло прийти, что Мердок выберет именно этот день, дабы уважить своим посещением «Тристл».

Направляясь в конец зала, старый доктор в сопровождении Джин остановился возле Дункана. Тот привстал, пробормотал приветствие, желая сгинуть куда-нибудь.

Это была катастрофа. Мердок, ссутулив плечи в своем старом твидовом пиджаке, грозно сдвинув седые брови, пробуравил Анну всепроницающим взглядом и повернулся к ней спиной. Обратившись к Дункану, он прочистил горло:

– Теперь мне ясно, почему у тебя сегодня не было времени на старых друзей.

– Но вы не так поняли…

– Я понял! – презрительно сказал Мердок. – У тебя очень много дел в больнице.

Его будто