Михаил Аношкин - Уральский парень Страница 23

Ох, золото, золото! Искарежило ты всю жизнь. Теперь конец. И Шишкин, конвоируемый двумя автоматчиками, поплелся к зданию военной комендатуры. С безразличием подумал: «Осел! Не надо было садиться. Тот мужик на разъезде видел же. И не сказал ничего с умыслом… Значит, искали меня. Чему быть, того не миновать. А все-таки жаль… Жаль…»

Балашов с Мироновым и не предполагали, кто бежал из шалаша. Они соснули немного и перед рассветом собрались уходить. Хотелось им встретить восход солнца на Сугомакской горе. Забрались на нее, пристроились на камне, посмотрели на восток. Светлая полоска на горизонте постепенно расширялась, словно какая-то невидимая огромная рука протирала эту часть неба влажной суконкой, точно так, как домовитая хозяйка промывает запыленное окно. Потом полоска чуточку порозовела, и розовое поползло дальше, к зениту. Теперь горизонт уже алел. И вдруг шевельнулось что-то яркое, очень заметно и плавно, и, словно бы продравшись через невидимую преграду, выпрыгнул красноватый луч солнца и уперся в макушку сосны, что одиноко росла на вершине горы. И будто этот первый луч беспрепятственно влился в душу Владимира, разбудил в ней восторг. Славка вскочил на ноги, сделал из ладони рупор и закричал:

— Ого-го-го!

И крик разлетелся во все стороны, ударился о гору и, оттолкнувшись от нее, вернулся гулким протяжным эхом:

— О-о-о!

Владимир поднялся, встал рядом со Славкой, обняв его за плечи.

— Хорошо! — счастливо произнес Миронов. Владимир не ответил, горячо и благодарно шептал про себя: «Здравствуй, родина! Здравствуй, новый солнечный день! Я вернулся, вернулся навсегда. Я твой до последнего дыхания».

А солнце поднималось все выше и выше, неторопливое, августовское, жаркое.