В горах долго светает - Владимир Степанович Возовиков Страница 17

— Хороший хлеб. Мы как-нибудь своих пекарей к вам пришлем поучиться.

— А мы своих — к вашим. У каждого народа хлеб пекут по-своему, и у каждого он хорош... Вы, товарищ старший лейтенант, устраивайтесь прочно, — говорил на ходу. — Сколько нам здесь стоять — пока не известно. Обстановка в стране и на ее границах сложная, враги могут пойти на любые провокации против народной власти, за рубежом уже вся черная сотня вскинулась.

— Да, — кивнул афганец. — И в горах орудуют крупные банды душманов, с ними — иностранные военные инструкторы. Нам грозят войной, по сути, ее уже начали. Через границу могут хлынуть целые полки душманов, которых там уже давно готовят. Так что наше правительство просит советских товарищей не торопиться с выводом войск. Армия у нас молодая, к тому же Амин уничтожил или оттолкнул многих честных сторонников Апреля... Среди офицеров немало помещиков и богатеев, некоторым страшно потерять свои привилегии, если революция будет развиваться, среди таких могут оказаться скрытые враги и предатели. Вместо старой жандармерии мы создаем народную милицию — царандой, но и тут не хватает опытных и проверенных офицеров. Со своими врагами мы бы, конечно, справились сами; несмотря ни на что, народ на стороне Апреля, хотя еще многие запуганы душманами. Но сейчас внутренняя контрреволюция сомкнулась с нашими зарубежными врагами — вот почему ваше присутствие нам так необходимо, оно вливает уверенность в народ и партию. Вчера я выступал на двух фабриках в Джелалабаде. Ко мне подходили рабочие и просили передать: они верят, что русские не оставят их в трудный час. И знайте: что бы враги ни кричали, трудящиеся люди всей душой вас приветствуют. Я ведь тоже сын батрака, так что и от себя говорю.

Полковник обратился к прилетевшему с ним офицеру тыла:

— Берите-ка вы тут дело в свои руки. Через полчаса всех, кто не занят, — на беседу. Товарищ Исмаил расскажет о положении в здешней провинции, о местных племенах, обычаях и традициях афганцев. Прошу отнестись к этому со всей серьезностью. И людям каждодневно внушать, что уважение к законам страны, куда нас пригласили как друзей и защитников, к обычаям ее народа — для нас свято. И не забывать: в стране революция, идет беспощадная классовая борьба, и тут нет точной линии между фронтом и тылом. Вы хотя и тыловики, а бдительность должна быть фронтовой.

— Это очень правильно, товарищ полковник, — поддержал афганец. — Мы уже заметили: ваши солдаты и офицеры очень доверчивы. Вы у себя дома привыкли считать всякого человека другом и братом, у нас такого еще нет. Феодалы, ахванисты, обманутые темные фанатики затаились, не все они ходят по горам в бандах. Их бывает трудно отличить от друзей. У нас носят длинные халаты, под ними легко прятать оружие. Ты ответишь на его улыбку, а когда повернешься спиной — он может всадить в нее пулю или нож. Это помните всегда, не будьте слишком доверчивы. Враги революции мечтают не только афганцев натравить на русских, но и русских на афганцев, вызвать вражду и недоверие. В этих горах скрывается немало душманов, будьте осторожны.

— Мы слышали про здешних басмачей, у нас ведь гости были.

Старший лейтенант коротко рассказал о визите афганцев. Полковник вопросительно глянул на майора Исмаила.

— Сведения горцев похожи на правду, — ответил тот. — Душманы наглеют. В здешней провинции, достаточно богатой, они ограбили многие горные кишлаки, чтобы вызвать голод и обвинить правительство. Сейчас принимаются срочные меры, чтобы выявить голодающих и помочь им. Но все это непросто: дороги в горах уязвимы, а народ здесь сильно запуган. Бандой Кара-хана надо заняться всерьез. — Майор вдруг улыбнулся. — А народ в вашем присутствии на глазах смелеет. Про таких, как этот оборотень, посторонним в горах обычно не говорят. Вы все же усильте охрану лагеря. Завтра, я думаю, подойдет наш батальон, он займется этим Кара-ханом. Только бы проводников надежных найти...

Осмотрев лагерь и отдав распоряжения, полковник стал прощаться, когда внимание офицеров привлекла толпа на дороге — она направлялась прямо к лагерю.

— Я узнаю сам. — Афганский майор в сопровождении старшего лейтенанта и двух солдат заспешил к шлагбауму. Начальник пекарни скоро вернулся, смущенно доложил:

— Люди услышали, что здесь дают хлеб, и вот, видите... Женщины и ребятишки, товарищ полковник. Майор увещевает их разойтись, стыдит: мол, у солдат нет лишнего хлеба, а они стоят... смотрят...

— Мда... выходит, не в горы от нас побежали — совсем наоборот.

Полковник с минуту молча рассматривал толпу, которой афганский офицер что-то настойчиво втолковывал. Сопровождающий полковника офицер штаба выговаривал старшему лейтенанту:

— Дали же вы маху! Накормили гостей — правильно, а вот с хлебом! Может, враг на этом нас ловит сейчас? Сбегутся люди со всей округи, в мы им от ворот поворот.

— В том ли дело, капитан? — с досадой отозвался полковник. — Люди голодают! Люди, которых мы защищать пришли. Может, враг и провоцирует их, но ведь они действительно голодные! — Помолчав, совсем другим голосом сказал: — Вон, посмотрите на солдат, они не раздумывают, что им делать...

Был час послеобеденного отдыха, и от палаток к толпе один за другим тянулись солдаты и сержанты. Каждый нес что-нибудь из съестного: хлеб, сахар, консервы, сухари.

— Мы им собираемся рассказывать, как вести себя на здешней земле, чтобы наша, советская, политика строжайше соблюдалась, а они уже ее делают. Они голодных детей не видели и видеть не могут равнодушно — вот их политика! — Полковник вдруг круто повернулся к тыловику: — Если увеличить выпечку хлеба в полтора раза, сколько мы выдержим с нынешним запасом?

Офицер что-то тихо ему ответил.

— Добро. Так и сделаем.

— Товарищ полковник! — горячо заговорил старший лейтенант. — Наши солдаты согласны получать половину положенного довольствия. Норма полевая, богатая, хлеб остается, да и не только хлеб. Жалко ребятишек...

— Спасибо, дорогой, но урезать солдатскую норму нет нужды. Мы не в окружении, муки скоро подбросим. Только берегите хлеб — чтоб ни грамма зря не пропадало. Видите, чего он стоит, кусок хлеба! Мы про это уж забывать стали.

— Теперь видим, товарищ полковник.

Вернулся афганский майор, хмуро сказал:

— Когда вместе с хазарейцами хлеб просят потомки пуштунов, значит, совсем плохо. Надо требовать