За Русское Дело на сербских фронтах - Борис Юрьевич Земцов Страница 14

– Заработать хочу. По-человечески жить хочу. Хочу машину, шмотки хорошие хочу, обстановку. Я по гарнизонам десять лет на ящиках жил. Потому и с семьей ничего не вышло…

За внешней колючей жёсткостью скрыта добрая душа. Видел, как с трогательной нежностью Владимир помогает не служившим в армии добровольцам управляться с амуницией и оружием. Запомнил, как тепло рассказывал он о том, как возился с новорожденной скотиной в своём хозяйстве.

Навыки и знания Владимира могли бы обеспечить ему в здешних условиях карьеру полевого командира. Но он вовсе не стремится в начальники, предпочитает оставаться в тени. Похоже, командирством ещё со времен армейской службы он сыт по горло.

У Владимира поразительная способность, скорее, даже талант – в любых условиях обеспечивать порядок и спокойствие. С ним, как ни с кем, уверенно чувствуешь себя в разведке и в рейдах.

* * *

Не писал больше недели. Не было возможности.

В среду к вечеру в казарму пришли сербские командиры. Объяснили: ночью – операция, штурм двух высот, без которых развитие наступления на Г. невозможно. Подчеркнули: операция займет максимум день, поэтому выход налегке – без палаток, без котелков, без продовольствия, без одеял, брать только оружие, патроны, гранаты.

Подобное предложение отряд принял без энтузиазма. Сербам напомнили о данных ими обещаниях обеспечить всех теплой одеждой и нормальной обувью. На стихийно возникшем, вечеобразном митинге было решено единогласно: ни на какую операцию никому не идти до тех пор, пока должным образом не экипируют. На этом и порешили. Сербы ушли недовольными. Через час в казарму вошел наш командир Мишка Ц. Где он был, сказать трудно, но стоявшие с ним рядом чуяли запах ракии. В путаной и сбивчивой речи он призвал всех пойти сербам навстречу и принять участие в операции.

Поворот «на сто восемьдесят» в поведении Мишки был расценен однозначно: налили ему сербы пару стаканов – вот он и запел по-другому. Впрочем, вслух подобных упреков Мишке никто не высказал. Каждый задумался. Каждый рассудил про себя приблизительно одинаково: первая серьёзная операция, ответить сербам отказом – значит зарекомендовать себя в их глазах хлюпиками, попробуй потом отмойся, черт с ними, с этими резиновыми сапогами, с легкими летними куртками. Разумеется, когда сербские командиры зашли к нам в казарму во второй раз, убеждать и уговаривать им никого не пришлось.

Вышли, как и было обещано, налегке. Только оружие, патроны, гранаты. Ни котелков, ни палаток, ни одеял. Накануне нас поделили на две группы. В первую вошли в основном казаки («станица»). Вторую, менее многочисленную, составили «мужики», т. е. мы – не казаки. Маршруты групп были различны. То ли вышеупомянутые высоты мы брали в клещи, то ли здесь присутствовал ещё какой-то хитроумный план сербского командования – нам было неведомо. Собрались, вышли. Километров пятнадцать мы проехали на машинах, потом шли пешком. Цепочкой. С оговоренным заранее интервалом в два-четыре метра. Впереди – сербы-проводники. По сути, это смертники. Первая мина – их. И от пуль в «лоб» им укрыться практически невозможно. За ними мы, «след в след». Когда снег выше, чем по колено – такая ходьба не в радость. Уже через полчаса на спинах впереди идущих расплывались темные пятна. Вскоре наполнилась влагой и собственная одежда. А мы-то так усердно ратовали за «утепление», за насыщение нашего «гардеробчика» теплыми вещами! Были бы они на нас надеты – взмокли бы ещё быстрее. Нам нелегко, проводникам во много раз тяжелее. На некоторых склонах снег почти по пояс.

Разговаривать запрещено. Обмен информацией – знаками. Все команды подаются также знаками. Команд немного: «внимание», «стоп», «прислушаться» и т. д. Привал через каждые час-полтора. Любопытно, по-сербски отдых – «одмор». Очень символично. Как только такая команда подается, мы попросту валимся направо-налево в снег. Лежим, хватаем настоянный на еловом духу воздух. Некоторые моментально засыпают. Последнему я поначалу немало удивлялся, но к полудню на очередном привале сам провалился в блаженное глубокое забытье.

Во второй половине дня наша, меньшая по численности, «не казачья» группа вышла к заданной высоте. К великому удивлению, ни дзотов, ни бункеров, даже следов мусульман на ней не обнаружили. Что в это время делала большая казачья группа, мы не знали. Позднее выяснилось, что она попала в аналогичное положение – выйдя в положенное время на заданный рубеж, ни противника, ни следов его пребывания не увидела. То ли разведка у сербов оказалась слабой, то ли командиры, намечавшие операцию, просчитались – непонятно. Итог одинаков – высоты оказались необитаемыми. Далее судьба наших групп складывалась по-разному. Казаки получили приказ укрепляться. Из камней, недостатка в которых не было, они сложили нечто среднее между блиндажами и хижинами, перекрыли это сооружение ветками и кусками кровельного железа, что насобирали на руинах некогда существовавшего поблизости хутора. Позднее им завезли палатки, сооруженные из старых бочек печки-«буржуйки». Вскорости была налажена и регулярная доставка горячего питания. Словом, «казачья» группа встала на позицию всерьёз и надолго. Дважды за неделю их беспокоили мусульмане. Один раз обстреляли из гаубиц, выпустили около десятка снарядов (обошлось без жертв). Во второй раз, подобравшаяся поближе, группа мусульман затеяла перестрелку. Наши в грязь лицом не ударили: обложили квадрат нахождения неприятеля плотным пулеметно-автоматным огнем, а затем организовали вылазку – попытались зайти мусульманам в тыл. Во время вылазки ранен один казак – Олег Ш. из Красноярска. Это первая потеря в нашем отряде. Мнения о причинах его ранения расходятся. Одни уверены, что Олег виноват сам – сунулся туда, куда соваться было категорически запрещено. Другие считают, что обстоятельства ранения самые обычные. Парню от подобного разброса мнений ничуть не легче. Первая пуля имела все шансы быть для него последней – смертельной. Но она угодила в один из спрятанных на груди автоматных рожков. Вреда эта пуля не наделала, но развернула Олега на 180 градусов. Вторая пуля прошла навылет, прошив ягодицу и бедро. Кость, кажется, не задета. В ближайшем госпитале, куда его направили на излечение, заверили: через пару недель вернется в строй. Дай Бог, чтобы все так и было!5

Кстати, прежде, чем попасть в госпиталь, Олег почти полдня пролежал в своём шалаше, наспех перевязанный разорванным маскхалатом. Медицинских средств нам до сего дня не выдано. Медиков на позиции никто не видел.

Таковы приключения второй, большой «казачьей» группы.

В нашей, малой, группе потери менее существенны. Поморозил ноги Юрка З. из Питера. В середине недели его отправили с сербом-попутчиком в