Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор - Йован Стерия Попович Страница 57

Милисав Пиносавац, владелец бакалейной лавки и трактира на Смедеревской дороге, для краткости именуемый Милисав-спекулянт, потому что он скупал и широко перепродавал кожи и дубильные шишки. Когда-то он был учеником и приказчиком у кир Гераса, его духовным чадом; все, что он знал, — знал от него; своим положением солидного торговца он обязан только кир Герасу, и в благодарность за это на вывеске его лавки было написано: «Торговля трудолюбивого грека», а в углу искусно нарисован старец (по замыслу — кир Герас), подсчитывающий дневную выручку, перед ним — горка золота, серебра, меди и пачка ассигнаций. Газда Милисав вошел, присел на мешок и чуть наклонился вперед. Спросив, как поживают домашние, все ли живы и здоровы, Милисав приступил к делу и выложил, зачем пришел. Рассказал, что у него много неполученных долгов, а ему как раз позарез нужны деньги, чтобы осуществить весьма выгодную сделку, но крестьяне не отдают сейчас, потому что налоги выплачивают, к тому же проект требует больше денег, чем ему должны, а заработать можно за короткий срок двести — триста процентов. Вот он и пришел просить у кир Гераса совета, как у своего бывшего хозяина, можно сказать, отца и учителя, у своего благодетеля.

Милисав Пиносавац часто приходил к нему и раньше — попросить совета или немного деньжат; советам всегда следовал, а деньги возвращал полностью и в срок. Так и теперь.

— Э, — начал кир Герас, — какой совет я тебе дам? Ты всегда имел голову на плечах, еще когда у меня приказчиком был!.. Что я могу тебе посоветовать, если, как сам говоришь, тебе нужен капитал!.. Если бы меня дети не выпотрошили… были бы у меня деньги… дал бы тебе сколько надо, под честное слово, как в прежнее время давал торговец торговцу, а теперь нет уж той дружбы и уважения!.. Да и денег у меня нет, дети высосали!.. Если узнаешь, у кого есть деньги, скажи мне, вместе пойдем занимать, а там — либо я тебя выручу, либо ты мне одолжишь!.. Ложку крови тебе отцежу, коли понадобится, — уверял кир Герас, — а денег нет у меня! Трудное время! Налоги, гербовые сборы, контроль, весовые мастера… Будь у меня деньги, тут же дал бы тебе! Вот — бери ключи, открывай кассу и смотри, что найдешь — поделим! — говорит кир Герас, хлопая себе по карманам в поисках ключей.

— Бог с вами, газда Джерасим! — возражает Милисав. — Верю я вам, как же, — я и сам рад все для вас сделать; нет такой жертвы, которую я не принес бы ради вас…

— Ладно, ладно, газда Милисав, — успокаивает его кир Герас.

— Если, не дай бог, — говорит Пиносавац, — понадобится вам какая помощь, не обидьте нас, газда Джерасим!.. Мне перед богом было бы стыдно, если б я не был вам первым и настоящим другом… Руки мне не подавайте, на порог больше не пускайте, коли не так! Вот я и говорю, если вам в трудную минуту что понадобится (не знает ведь человек, что ждет его завтра!), вы только… только известите… милости просим, как в собственный кошелек, как в свою кассу… Если потребуется подпись на векселе поставить, только слово скажите, очень даже просто, всегда, значит, рад буду, никому этого не уступлю.

— Спасибо, спасибо, Милисав! Не дай боже что случится — к тебе первому…

— Вот я и пришел, — прерывает его Милисав, — потому что, как говорится, вам это ничего не стоит, а мне до крайности нужно… Есть у меня скрепленный подписями вексель; подписали его еще двое, солидные торговцы, большие дела делают, а говорят, и в самом Будапеште… Так что не сомневайтесь, бояться нечего! Мне там, в банке, сказали: хорошо бы, мол, еще одну подпись раздобыть, так, для весу, — кого-нибудь покрупнее, благородного, видного… Те-то двое — люди надежные… У одного, у газды Любислава Трнаваца, известковый завод, другому, газде Петронию Кожетинацу, половина округи должна (мне бы хватило и процентов, что он получает)… Только, видишь ли, торгуют они в сторонке, с интеллигенцией не якшаются, все больше особняком, люди простые, деревенские, — их банк не очень-то и знает, да и они в нем не нуждаются и без него не бедствуют!.. Вот я и говорю, в банке мне сказали: «Возьми, говорят, подпись кир Гераса Паскалиса, а тогда и этим больше веры будет. Возьми у кир Гераса, ежели, говорят, знаешь его и он тебя знает». — «Мне ли, говорю, его не знать? В том, что я человек самостоятельный и торговец, — его заслуга, говорю. Он говорю, первый вселил в меня этот торговый дух, за что я по гроб жизни буду ему благодарен. И если бы, говорю, я разделился с братьями, то оставил бы им свою фамилию, а сам взял бы фамилию кир Гераса, так я его уважаю и готов для него на все, так я ему благодарен». Не видеть мне света божьего, — клянется Пиносавац, — если я им так именно не сказал.

— Хе-хе! — радостно потирает руки довольный и растроганный кир Герас.

— Я-то знаю кир Гераса, и вам нечего мне о нем рассказывать, — продолжает Пиносавац. — Сколько лет я ел его хлеб, был у него в учениках, а потом и приказчиком… Нянчил его старшенького, Ристу, качал его, мастерил ему тележки из арбузов, ружья из бузины, учил ходить и ругаться по-сербски — и чтоб я не знал газду Герасима или он меня?! Вчера только встретил меня ваш господин Риста и крикнул через улицу: «Скажи, говорит, Милисав: «На дворе трава, на траве дрова, раз дрова, два дрова, три дрова». Я, понимаешь ли, когда-то сам научил его этому, он все сбивался, никак не мог выговорить. А вот и сейчас еще помнит, и сейчас смеется, как меня встретит: «Видишь, Милисав, как складно у меня получается, не хуже, чем у тебя!» — «Даже еще лучше, говорю, да оно и неудивительно, говорю, раз у тебя такой отец!» — «А я, отвечает, и не ищу лучшего».

— Хе-хе! — смеется умиленный кир Герас — Мой Аристотель хороший малый… Хороший… Банкиром станет, банкиром…

— Так вот, газда Джерасим, я бы вас попросил… того… дайте вашу подпись… Это, как я сказал, ничего вам не стоит, а мне честь окажете, да и помощь!..

Кир Герас почесал себе затылок. Просьба эта сильно его озадачила; он попытался воспротивиться, уклониться. Но Милисав навалился на него, вновь и вновь напоминая о своей службе в его доме, и этим уже почти убедил его; а когда кир Герас вспомнил, что на Милисавовой вывеске значится «Трудолюбивый грек», то он только спросил, на какую сумму вексель.

— Восемнадцать тысяч динаров! — выпалил