Японская новелла 1960-1970 - Кобо Абэ Страница 52

— Одна купюра в десять тысяч иен и еще одна в тысячу иен…

— Пожалуй, этих денег нам и хватит, — сказал Сэндзо. — Бумажные деньги ненадежны. Поэтому, когда я покупал сакэ и получал сдачу, я попросил пятьсот иен дать мне серебром. Серебро — более устойчивая валюта.

Сэндзо вынул из кармана брюк кошелек и выложил на стол серебряные и медные монеты.

— Вам пора уже в ванную, — сказала Харуэ.

— Да, надо идти, — согласился Сэндзо. — А то вода остынет.

Вслед за стариком поднялась и Харуэ.

Когда она шла, старые циновки под ее ногами прогибались и от них исходил запах сырости.

— Да-а… зря, видно, пропала моя зеленая яшма, — заговорила сама с собой Юки. — Когда ее продали…

— Сестрица! — крикнула ей из спальни Хидэ. — Уберите, пожалуйста, здесь. И принесите сюда портфель.

Слышно было, как в ванной звякнула пряжка ремня Сэндзо и с шумом захлопнулась стеклянная дверь.

3

— Что это вы делаете, тетушка? — недоуменно спросила Харуэ, возвращаясь из кухни. Юки сидела за столиком в столовой и раскладывала монеты. — Право, тетушка, вы точно ребенок, — рассмеялась Харуэ.

— А вот хочу посмотреть, что такое эти деньги, — отвечала старушка. — Я впервые их так близко вижу.

Юки продолжала аккуратно выстраивать в три ряда серебряные и медные монеты и внимательно их рассматривать.

— Вот если бы их копить и копить и набрался бы миллион, потом десять миллионов… — улыбнулась Харуэ.

— Да, не дурно бы, — отозвалась старушка. — Ведь эти монеты принадлежали к той же компании, что и миллион и десять миллионов.

— Что и говорить, это было бы замечательно, — сказала Харуэ, тоже усаживаясь у столика. Потом, обращаясь к Хидэ, громко сказала:

— Матушка! Позднее вы тоже сюда перейдете, не правда ли?

Хидэ, надев очки, рассматривала документы, лежавшие в портфеле Сэндзо.

— Да, да! — ответила она.

— Что вы там так усердно рассматриваете? — спросила Харуэ.

— А? — переспросила Хидэ, она была туговата на ухо.

— Я говорю: что там за документы?

— Это копии наших метрик. Сэндзо взял их в районном муниципалитете в Токио и привез с собой.

— Хм… — произнесла Харуэ и перевела взгляд на сидевшую напротив Юки. — У нас нет настоящих рюмок для сакэ. Может, вон те чашечки сойдут?

Она достала из буфета четыре небольшие чашки.

— А зачем тебе понадобились рюмки? — не поднимая головы от стола, спросила Юки.

— Как зачем? Сакэ пить.

— А, ладно, сойдут и эти.

— Тетушка, вы собираетесь вечно рассматривать эти монеты?

— Да нет, я теперь задумалась о другом, — вскидывая голову, ответила старушка. — Когда продали мою зеленую яшму, я была в самом расцвете.

— Сколько лет назад это было?

— Давно. Очень давно. Пятьдесят лет назад.

— О, тогда вы еще были совсем молодой.

— Я бы, конечно, так просто не рассталась с яшмой, да ведь она была поддельная.

— Поддельная? Но дядюшка никогда этого не говорил.

— Мало ли чего он не говорил! Он твой рубин считал фальшивым, а мою яшму настоящей. Глупый он.

— Да нет, мне и другие говорили, что рубин искусственный.

— Кто же это?

— Моя хорошая приятельница, с которой я подружилась, работая сиделкой в больнице. Это она мне его отдала перед смертью.

— Ты, Харуэ, всю жизнь о ком-нибудь заботилась, ухаживала.

— Да, это верно.

— Вот и Хидэ, если бы не ты…

— Но и я в свое время немало позволяла себе. И разные слухи обо мне с дядюшкой ходили. Помню, как однажды я целых три месяца не являлась домой. Я тогда очень рассердилась.

— Да, да. Это было, когда мы жили в районе Адзабу в Токио.

— И я тогда молодой еще была.

— Все говорят, что жизнь проходит быстро, словно сон. Но никто лучше меня не знает, какой это короткий сон.

— У вас завидное здоровье, тетушка.

— Да, я за всю свою жизнь ни разу не побывала в больнице.

— И слышите вы отлично. Стоит вам немного попить лекарства, как у вас снова все в полном порядке.

— Да, а купальный халат ты старику отнесла?

— Сейчас отнесу. — Харуэ встала и сняла с комода в столовой узел со свежевыстиранным бельем. Они с Юки взяли его из прачечной, возвращаясь из театра. — Как приятно!.. — прошептала Харуэ, разворачивая похрустывающий халат Сэндзо.

Юки снова с увлечением стала перебирать серебряные и медные монеты.

— Мой организм и в самом деле хорошо поддается действию лекарств, — рассуждала она вслух.

4

— Ну и пришлось же мне сегодня побегать, — сказал Сэндзо, входя после ванны в столовую и завязывая на ходу пояс халата;

— Устал, наверное? — спросила Хидэ, глядя из спальни на мужа.

— Представь себе, не очень, и это меня удивляет. О, время-то уже около одиннадцати!

— Вчера я легла после часа ночи, — сказала Юки. — И вдруг слышу — кричит иглоногая сова.

— Вот видите, сестрица, у вас очень хороший слух, — улыбнулась Хидэ.

Не слушая болтовни женщин, Сэндзо шагнул к веранде и, открывая стеклянную дверь в сад, сказал:

— Надо немного проветрить…

— Хидэ-сан боится, что налетят комары, вот мы и закрываемся, — сказала Юки. — Дождь не перестал?

— Нет, все сеет и сеет проклятый. Целый день моросит.

— Тетушка! — донесся из кухни голос Харуэ. — Я хочу побыстрей искупаться. Вы не поможете мне?

— Вот и покончено со всеми делами, — сказал Сэндзо, когда они остались вдвоем с женой, и, скрестив ноги, сел у ее постели. — Весь день я беспокоился, не забыл ли чего-нибудь сделать, но потом, садясь в Токио в электричку, почувствовал себя совершенно спокойным. Как никогда раньше, сегодня вечером я мог с чистой совестью смотреть в лицо любому человеку и никого и ничего не бояться. — Сэндзо говорил таким тоном, будто обращался к жене и в то же время рассуждал сам с собой. — Впрочем, я, кажется, не все сделал. Наверняка не все. Но надеюсь, это мне простится.

— Не побывал в больнице у Ямада-сана?

— Ты угадала. Нет, нет, я не забыл. Просто не мог к нему пойти. Говорят, что ему сделали уже вторую операцию, но он очень плох. Целых полчаса у него уходит на то, чтобы выпить стакан молока. Болезнь, видимо, перекинулась на горло. Мне мучительно жаль его, и потому я не смог заставить себя повидаться с ним. Думаю, что он поймет меня и простит.

— Сколько Ямада-сану лет?

— Года его рождения я не помню. Должно быть, лет пятьдесят семь или пятьдесят восемь. Во всяком случае, Шестидесяти еще нет.

Ямада находился в услужении у Сэндзо с того времени, когда Сэндзо стал управляющим заводом. В начале Этого года у него обнаружили рак и поместили в больницу.

Желая переменить тему