Холоп-ополченец. Книга 2 - Татьяна Богданович Страница 8

Он неуверенно поглядел на Степку.

– А може, вызволить его как ни то можно? – проговорил Степка.

– Оно бы можно, – подхватил парень сразу. – Сторожит его там тоже с нашей деревни парень. Да так то поопасается. Вот кабы поднести ему чарочку либо две, оно бы, может, и вышло. Да, вишь, в мошне-то у меня пустым-пусто. Деньги немалые надо – алтынов пять, а то и шесть. Степка оживился.

– Ну, казну-то я принесу. С собой лишь нет, – проговорил он с важностью, хотя у него тоже не было ни одной деньги.

Но он надеялся на Патрикей Назарыча. Теперь ему было что рассказать тому.

Савёлка обрадовался.

– Ну, коли казна есть, мы это дело живо обладим. Ты только, как смеркаться станет, приходи в кабак к Евстигней Пудычу, коло Тверских ворот.

– Ладно, – сказал Степка. – Не обмани лишь.

– Зачем обманывать? Я за Михалку что за брата родного. За старшого он у нас был. Иван Исаич вот как его отличал.

* * *

Тем временем к Патрикей Назарычу заявился второй нежданый гость – Олуйка Вдовкин. Вспомнив, что говорил про него Михайла, Патрикей Назарыч встретил его не очень приветливо, хотя, из осторожности, не подал вида, что ему известно про донос Олуйки на Михайлу.

Олуйка сразу стал жаловаться на плохие времена.

– Торговлишка вовсе стала, – говорил он.

– А ты разве вновь торговлей занялся? – с удивлением спросил Патрикей Назарыч. – Как мы тебя у Болотникова видали, ты будто от нашего дела вовсе отстал.

– То так, Патрикей Назарыч, – подтвердил Олуйка, – время было не тихое. А там на Москву я подался, думал за прежнее приняться. Товарец у меня кой-какой припрятан был. Ну, поначалу будто как налаживаться стало. А там вновь завируха пошла. Главное дел – вору тому калужскому неймется. Засылает сюда гонцов, а те народ мутят, чтоб Шуйского скинуть, а к ихнему вору приклониться. И слушает черный народ. Гадает – при воре легче станет. Вот и я по тому самому делу к тебе пришел, Патрикей Назарыч.

– Да я-то тут что могу?

– Сам-то ты, ведомо, не можешь. Черный народ, он посадским, особливо кои побогаче, мало веры дает. Все одно что боярам.

– Ну? – с недоумением прервал его Патрикей Назарыч. – Чего ж ты ко мне с тем пришел?

– Да вишь ты, Патрикей Назарыч. Коли вор Москву заберет, всем нам пропадать. Коло его ноне почитай что одни казаки, а они – смекаешь? – почище ляхов будут особливо для богатеев. Живо растрясут мошны – что боярам, то и посадским.

– Ну? – еще сердитей оборвал его Патрикей Назарыч.

Он сам это хорошо знал и не мог понять, с чего Олуйке вздумалось ему про то поминать.

– Смекаешь, стало быть, – с удовольствием повторил Олуйка. – Ну вот. С черным народом говорить надо умеючи. Нас с тобой они и слушать не станут, да и Карпа Лукича тоже. А вот своего брата слушают. Только мало у кого из ихнего брата голова на плечах. Вот кабы такого найти, что поговорить может, а особливо коли он того вора знает и веры ему на грош не дает, вот бы то нам клад был. Ну, понятное дело, все ему наперед обсказать надо.

– Откуда же этакого взять? – перебил его Патрикей Назарыч. – Чего зря лясы точить.

– А, может, и не зря, Патрикей Назарыч, – продолжал, не смущаясь, Олуйка. – Вот Михалка – чем плох на такое дело?

– Михалка! – сердито крикнул Патрикей Назарыч. – Так ведь нет же его. Воротынский князь его поймал и в железа посадил.

– Ну, это дело малое, – проговорил уверенно Олуйка. – Я у князя Воротынского на дому стою. Мне ему слово лишь сказать, он живо его свободить велит. Ему ведь тоже от калужского вора добра не видать. А уж ноне того легче. У них там промеж князя с княгиней нелады пошли. Княгиня-то, вишь, нудит его, чтобы он Шуйского скинул да сам престола добился. Хочется царицей стать, как Буйносова, что за Шуйским. Чем де Буйносова краше Скуратовой [Жена Воротынского была дочерью свирепого опричника Ивана Грозного Малюты Скуратова – Прим. ред.]? А князь упирается. Духу нехватает. Так они вовсе врозь глядят. А на Михалку-то пуще всего княгиня злобится. За казну. Больно она на деньги жадная. Князь-то об том не так помышляет, а как я ему скажу, что Михалка вора не терпит и может против того народу говорить, так он его с охотой отпустит. Чего ему тот Михалка?

– Ну, так что же, коли ты до Михалки нужду имеешь, а князь тебя слушает, выпусти его на волю, и вся недолга.

– Нет, Патрикей Назарыч, то не гоже. Меня Михайла и слушать не станет…

Патрикей Назарыч усмехнулся.

– Наговорили ему чего ни то про меня, – продолжал Олуйка. – А вот ты, то дело иное. К тебе он с открытой душой, и коли ты ему что скажешь, он послушает.

Патрикей Назарыч неуверенно покачал головой.

– Вот кабы Карп Лукич, – проговорил он.

– Ну, что ж, и за тем дело не станет. Отведешь его к Карпу Лукичу, тот ему все как надо быть разъяснит. Так как, Патрикей Назарыч? Доставить тебе Михалку?

– Отчего ж, – протянул тот неуверенно. – Дай срок, Олуйка, я ноне с Карпом Лукичем побеседую. Обмозгуем мы все это, а ты, как завечереет, заходи, мы тут и решим.

– Ладно, – не очень охотно согласился Вдовкин. Ему нетерпелось поскорей все обделать. И вор калужский ему не с руки был, а главное – нюхом он чуял, что за такое дело с посадских можно будет на расходы малую толику сорвать. Люди они были тороватые. Но спорить с Патрикеем Назарычем и торопить его было неудобно. Потому он, не возражая, поклонился хозяину и степенно вышел за дверь.

В самой калитке он столкнулся со Степкой, возвращавшимся домой.

– А, сокольничий! – по обыкновению окликнул его Вдовкин. – Чего ж к царику своему не едешь? Он, слышно, на Москву ладит пробраться.

– И без его проживем, – сердито оборвал его Степка и быстро прошел в избу.

Патрикей Назарыч тоже собирался выходить и не стал расспрашивать Степку. Он не очень-то слушал, когда тот бахвалился.

– Ну, Степка, – сказал он мимоходом. – Надо полагать, вызволим мы Михалку.

– Это не Вдовкин ли, стервец, насулил? – спросил Степка, нахмурясь.

– А хоть бы и Вдовкин, – ответил Патрикей Назарыч, – он к самому князю вхож, не к повару его. Прощай покуда, у меня дело спешное.

Степка обиделся.

«Не спросит даже, я-то обладил чего аль нет, – подумал он. – Ну, и ладно, сам справлюсь, – решил он. – Олуйку ждать не стану. А только