Йога Таун - Даниэль Шпек Страница 6

трудом удержалась от вопроса, нашел ли он себя. По-моему, он до сих пор искал, словно какой-нибудь инструмент, который куда-то засунул в своем хаосе. Я решила не трогать его. Я не разделяла мысль, что нужно найти себя и тогда все станет распрекрасно. Я не знала, где обитает эта настоящая я. Всякий раз, когда мне казалось, что я нашла ее, рядом немедленно возникали новые версии меня.

– Какая-то часть нас, – сказал Лоу, – навсегда осталась в Индии.

И потом, хоть я ни о чем и не спрашивала, он стал рассказывать о тех временах, понимая, что я хочу узнать о них. Я думала, что знаю эту историю, а родители сообщали мне ровно столько, сколько требовалось, чтобы удовлетворить любопытство. Основные факты, эпизоды с «Битлз», происшествие с тигром. То, что рассказывают, чтобы отвлечь от главного. Несколько десятилетий мне этого хватало – интересно почему?

Может быть, в глубине души я понимала, что лучше мне всего не знать. Чтобы не распалось наше созвездие из трех звезд.

* * *

На самом деле все оказалось красивой иллюзией.

Глава 3

Когда я пошел в школу, меня спросили, кем я хочу стать, когда вырасту.

Я написал: «Я хочу стать счастливым».

Мне сказали, что я не понял задание.

А я ответил, что они не поняли жизнь.

Джон Леннон

Аэропорт «Палам», Нью-Дели, апрель 1968 года

Путешествие окончилось. Трое хиппи возвращались домой, трое хиппи и один гроб. Брат Лоу умер, а Коринна была беременна. Мной.

* * *

Багажа у них не было, только вещи, купленные по дороге, в Стамбуле или Кабуле – городах, которые больше не имели значения. Все теперь не имело значения. Объявления по громкоговорителю, толпы путешественников в зале вылета, индийские семьи, сидящие на полу, усталые хиппи и коммерсанты; пахло кондиционером, по́том и карри. Коринна шла впереди, за ней Лоу, а Мария отстала на несколько шагов. Коринна показала три билета, Лоу принялся искать паспорт, а когда нашел (Коринна уже прошла дальше), оглянулся, ища Марию. И не увидел ее. Он позвал. Коринна остановилась. Лоу заметил, как голова Марии исчезает в толпе. Он окликнул еще раз, громче, но она не вернулась. Сзади уже напирали люди. Коринна раньше Лоу поняла, что произошло. Она взяла его за руку и потянула за собой. Больше они никогда не видели Марию.

Лоу и Коринна сели в самолет и полетели в Германию, увозя покойника в багажном отделении и ребенка под сердцем. Ни он, ни она не вернулись домой прежними.

* * *

Три месяца назад Мария была единственной из них, кто не хотел ехать в Индию. Приближалось Рождество 1967 года, года Лета любви[9] и «Сержанта Пеппера», года, когда появились цветные телевизоры, а поп-музыка резко вошла в моду. В Бонне скончался Аденауэр, а Джими Хендрикс, сломавший на сцене «Стратокастер», за одну ночь превратился в мировую звезду. Лоу было двадцать два года, он мнил себя бунтарем, носил длинные волосы, учился в Берлине и не знал, как жить дальше. Музыка звучала в Лондоне и Сан-Франциско, Германия жила в тени холодной войны. Серые дома, серые костюмы, серое небо. Пахло туманом и угольными печами. На праздники Лоу возвращался в родной Гарбург. От Гамбурга его отделяли несколько километров и одна буква, но это был совсем другой мир. Окраина, городишко, кирпичные фасады, дом типовой застройки, не большой и не маленький, врачебный кабинет отца на первом этаже, крохотные детские на втором и вязаная занавеска на кухонном окне. Здесь Лоу вырос вместе с братом Марком. Детьми они часто играли в развалинах, находили неразорвавшиеся снаряды и смотрели, как в порту поднимали затопленные корабли. Подростками ездили на электричке через Вильгельмсбург в порт, стремясь вырваться из рутины, на Рипербан. Свободы было много, а денег мало. Ровно в одиннадцать полагалось быть дома, не то такое начнется. Когда они увидели «Тюремный рок»[10], то почувствовали себя Элвисом, хотя были всего лишь мальчишками из пригорода. А когда Лоу купил первую пластинку «Битлз», он ужасно злился, потому что не мог понять, как эти шваброголовые могли играть в Рипербане[11]. Это была проблема его юности: настоящая жизнь происходила где-то далеко. А в ненастоящей жизни настоящей не было места. Он никогда этого не показывал, потому что не хотел обидеть двух самых близких людей – отца, который о нем заботился, и брата Марка, за которого чувствовал себя в ответе с тех пор, как умерла мать. В отличие от Марка, он знал ее два года. Но он был слишком мал, чтобы помнить что-то кроме смутного ощущения абсолютной любви. Которая ничего не требует, она просто есть.

* * *

Мать умерла, когда Марк появился на свет. Вот так просто. Одна жизнь появилась, другая исчезла. В последний раз Лоу видел маму, когда отец вел ее к «фольксвагену». Она поддерживала руками живот и улыбнулась Лоу. Как будто они просто пошли в булочную.

* * *

Через несколько дней растерянный Лоу стоял у открытой могилы. Он не понимал, почему люди бросают лопатами землю на деревянный ящик, и думал, правда ли, что там его мама. Вечером ему казалось, что она сейчас войдет и споет ему колыбельную. Но вместо этого слышал детский плач. Часами. Отец делал то, что делал всегда, – молчал о своих чувствах и, сжав зубы, продолжал работать. Приехала бабушка, чтобы присматривать за малышом и готовить для мальчиков. Младшему доставалась ласка, старшему – поручения. Принести молоко, принести лекарство, накрыть на стол. Когда Марк подрос, Лоу возил его гулять в коляске. Ему это нравилось, потому что позволяло вырваться из тягостной атмосферы, которую создавала бабушка. Можно было наконец оторваться. Марк был в восторге и смехом подбадривал Лоу ехать быстрее. Однажды коляска налетела на бордюр, опрокинулась и Марк орал благим матом. Но когда они вернулись домой, он уже все забыл. Марк любил старшего брата. Бросался навстречу и обнимал, когда тот приходил из школы. Всегда хотел играть с ним в футбол. Марк не любил оставаться один, а Лоу часто мечтал не быть больше братом и сыном. По пути из школы он катался на велосипеде, чтобы попозже вернуться домой. Дом был местом, где, закрыв за собой дверь, он тут же получал поручения. Должен был заботиться.

И никто не спрашивал, каково ему.

Он предпочитал зависать в музыкальном магазинчике, часами слушал там песни, они были словно