Следопыт - Чары Аширов Страница 52

Она впервые видела военных. Они еще с вечера что-то поискали в доме Акнур и тут же ушли. Но ей казалось, что они снова вернутся. К рассвету Акнур немного забылась. Рано утром убрала в комнате, попила чаю и хотела было уйти из дому. Но ее окликнула соседка.

Акнур тихо подошла к ней и зашептала:

— Вчера вечером к нам в гости приехал знакомый Моллы Таймаз-котур. Не успел он попить чаю, как пришли пограничники. Обыскали дом. Спрашивали про Моллу. Я сказала, что Молла уже два года не показывается. Гость испугался и убежал. С ними была и одна женщина. Назвалась председателем сельсовета. Мне велела сегодня утром придти к ней.

— Это Набат тебя звала. И ты сейчас пойдешь к ней?

— Звала же она меня.

— А халат готов?

— Сегодня закончу.

— Хорошо, сходи к ней. Потом скорее заканчивай работу. Муж пообещал еще достать сукна. Акнур-джан, ни о чем не тревожься, лишь работай, старайся, и мы с тобой не пропадем.

Акнур вошла в дом, где работала Набат. За столом над бумагами сидел молодой парень. Он перестал писать и ответил на приветствие.

— Проходите, сестра, и садитесь вон на тот стул.

— Меня вызвала Набат, — почти шепотом сказала Акнур. — Она здесь?

— Здесь, сестра. Но сейчас у нее люди. Подождите, пока они уйдут.

— Хорошо.

Акнур села. Парень снова принялся писать.

— Вы, сестра, откуда? — не отрываясь от работы, спросил он.

— Здешняя.

Парень внимательно посмотрел на Акнур.

— Сестра, не надо меня обманывать. Я три года работаю секретарем сельсовета и ни разу не встречал вас в этом селе.

Открылась дверь кабинета председателя. Оттуда вышли две женщины и мальчик. Потом еще плечистый симпатичный мужчина. Он пристально посмотрел на Акнур. Она опустила глаза. Из двери выглянула Набат, увидела смущенную женщину:

— А-а, гелин, жива, здорова? Заходи. Садись вот здесь, напротив…

Акнур стеснительно присела на краешек стула. Коснулась мягкого синего сукна на столе председателя.

— Что это за гость был у тебя вчера?

— Я хорошо не знаю этого человека. Один раз он с Моллой заходил к нам домой…

— Опять ты говоришь то же самое! Но где же, в конце концов, Молла? Скажешь ты мне правду?

— Не знаю. Уже много времени он домой не является.

Поняв, что от Акнур она сейчас не добьется вразумительного ответа, Набат перевела разговор на другое.

— Если ты, гелии, хочешь жить в нашем селе, то должна трудиться в колхозе. Ты еще молодая, нехорошо уклоняться от работы.

— Мне никто не говорил о работе. Мне вообще никто ничего не говорил. А скажите куда и когда пойти работать, не откажусь.

— Я так и думала. Пошли, с сегодняшнего дня ты будешь няней в детском саду.

С этого дня, собственно, и началась ее трудовая жизнь.

Она любила детишек, дети любили свою няню. В комнате, где находилась детвора, всегда чисто. Посуда на месте. Игрушки не раскиданы.

Она прекрасно ладила и с детьми, и с их родителями, и с другими работниками детского сада.

Все ребята приходят в садик с матерями или сестрами. Но плотненького смуглого мальчонку приводит отец. Каждый раз он приветливо здоровается с Акнур. Она этого джигита видела у кабинета Набат. Однажды, не выдержав, спросила у ребенка:

— Ходжакули-джан, у тебя есть мама?

— Мама пошла на базай, — ответил трехлетний малыш.

Наутро отец снова привел мальчика в сад. Ласково поздоровался с Акнур:

— Ходжакули вас любит. Каждый вечер рассказывает про свою няню. Спасибо вам за заботу о детях.

Акнур промолчала, опустив голову.

Когда отец мальчика ушел, она снова спросила:

— Ходжакули-джан, мама пришла с базара?

— Нет, мама пошла на базай.

— Мамы нет дома?

— Нет, мама пошла на базай.

— Мама болеет?

— Нет, мама пошла на базай.

Акнур поняла, что у Ходжакули нет мамы. С ним всегда приходит отец. Каждое утро он здоровается с ней и говорит слова благодарности. «Наверное, ему трудно смотреть за мальчиком», — думала она и начинала испытывать что-то большее, чем жалость и к малышу, и к его отцу.

— Ходжакули-джан, мама твоя с базара пришла?

— Нет, мама пошла на базай.

— Ходжакули-джан, у тебя есть братишка?

— Нет, у меня есть папа.

— А сестричка у тебя есть?

— Нет, папа есть.

«У мальчика, видимо, кроме папы никого нет. Отца мальчика, наверно, зовут Махтум, потому что в списке указано «Ходжакули Махтумов». Какой вежливый джигит этот Махтум».

Однажды Акнур купила в магазине пачку печенья, подозвала мальчика, посмотрела на него ласково и решилась:

— Ходжакули-джан, ну-ка, обними меня!

Ребенок подошел и обвил шею Акнур своими маленькими теплыми ручонками.

— Сынок, вот я и пришла с базара. Принесла тебе печенье. Я же твоя мама. Ты меня не узнаешь?

Ходжакули немного отошел и пристально посмотрел на женщину. Потом осторожно взял протянутое ею печенье.

— Ходжакули-джан, ну-ка разверни бумажку.

Мальчик не смог этого сделать и протянул пачку Акнур.

— Открой! — попросил он и обнял ее снова.

Мальчишка все больше и больше привязывался к «маме».

Однажды вечером в дверь Акнур постучали.

«Кто бы это мог? Неужели Молла? Ко мне вечером никто не приходит. Наверное, он». Женщина хорошенько и не понимола, радуется ли она или огорчается. Только знала, от радости так не холодеет в груди.

— Кто это? — подошла она к двери.

— Я, Акнур-джан, Набат. Но не одна. Примешь гостей?

Акнур увидела рядом с Набат Ходжакули с Махтумом и радости не было предела.

— Заходите, заходите! — взяла она за руки мальчика. Потом вышла вскипятить чай. Ходжакули поплелся за нею.

— Ну что, она тебе нравится? — спросила Набат у спутника.

— Эх, Набат-эдже, мало сказать нравится! Но при мне, пожалуйста, ничего ей такого не говорите. Просто потолкуем за чаем о том о сем.

— Ладно, Махтум-джан, я потом у нее спрошу.

Вернувшись с Ходжакули, хозяйка стала разливать чай. А малыш подошел к отцу.

— Папа, она моя мама? — спросил ребенок.

Акнур от смущения покраснела.

— Конечно же, мама, — опередила Махтума Набат.

— Она пришла с базая? — снова посмотрел на отца мальчик.

Но Махтум опять в сильном смущении не знал, что сказать сыну. А тот с любопытством ждал ответа.

— Да, — снова вмешалась Набат, — твоя мама пришла с базара.

За чаем гости мирно беседовали. Набат, как бы невзначай, поведала, что жена Махтума умерла. Акнур жалостливо покачала головой:

— Наверно, вам нелегко