История с продолжением - Патти Каллахан Страница 4

class="p1">Ребенком Чарли сиживал за этим столом у отца на коленях, пока тот пролистывал книги по истории и разглядывал карты. Папа читал ему захватывающие истории из скандинавских и кельтских мифов, вместе они слушали оперы Верди и народную кельтскую музыку. Каллум знал древний ирландско-гэльский язык, но редко говорил на нем. Зато научил сына нескольким гэльским песням, как если бы боль по всему, что он потерял, можно было выразить только через музыку.

Эта комната была доменом Каллума, его территориальным владением, всегда содержащимся в идеальном порядке. Никто не входил туда без разрешения отца, но, войдя, как казалось некогда Чарли, ты попадал в совершенно иной мир.

С чего начинать в этом помещении, заставленном сосновыми полками от пола до потолка, где висят картины, изображающие природу и ее дикую жизнь? Дубовые стены приобрели с годами медовый оттенок, темно-зеленые шторы из камчатного полотна не пропускали в освещенную лампами комнату свет с улицы. На полках громоздились переплетенные в кожу тома, а посреди всего этого стояла высокая лестница на колесиках. Эта библиотека была творением отца, делом его жизни. В каждом ее уголке хранились древние карты, фолианты и редкие издания.

Каллум Монткрест Джеймсон Третий являл собой сочетание контрастирующих интересов: финансового менеджмента и мифологии. Громогласный, высокий и представительный, он воплощал оба эти архетипа. Друзья и близкие говаривали, что в сыновьях-близнецах Каллума его личность раскололась надвое. Арчи унаследовал логику, а Чарли мифы. Чарли удостоился степени магистра истории в Оксфорде, тогда как брат получил финансовое образование в Кембридже.

Легко было классифицировать братьев по такому принципу, но при этом оба оставались членами одной семьи, были объединены общими интересами, и оба всерьез заботились о семейной инвестиционной компании.

На столе, на кожаной накладке цвета почвы, лежала горстка табака, высыпавшаяся из каштановой трубки Каллума в тот вечер, когда его настиг удар. Свадебная фотография Филиппы и Каллума в серебряной рамке, сделанная в день их бракосочетания в сельской усадьбе. Снимок с Арчи и Чарли стоял справа от нее: пятилетние близняшки в синей весельной лодке на своем излюбленном озере Эстуэйт-Уотер. Двойняшки позировали с пойманной ими форелью, которую предстояло подать к обеду. Рыбка была такой маленькой, что каждому из четверых досталось только по кусочку. Но по горделивым улыбкам рыбаков стоило предположить, будто они только что загарпунили кита.

В центре стола лежала аккуратная стопка бумаг – банковский отчет, который следует передать Арчи. Ну и, как всегда, книга по истории, на этот раз про викингов, вторгшихся в Ирландию и оказавших влияние на кельтскую культуру, – тема, бесконечно увлекавшая Каллума.

Что сталось со всеми знаниями, которые скопил и берег в своей душе Каллум? Что произошло с его умом и мудростью? Где они теперь? Чарли обуяла печаль.

С тяжелым вздохом он встал и подошел к проигрывателю. В нем все еще стояла пластинка, игравшая в день смерти папы. Чарли щелкнул тумблером и опустил иглу на винил. «Богема». Чарли подумалось: сможет ли он когда-нибудь услышать первые звуки этой оперы, не вспоминая об отце? Или, если точнее выразиться, не скорбя о нем. Никто не мог сравниться начитанностью с Каллумом, он прочел все, от пророков до поэтов, от классики до современной литературы. Чарли чувствовал, что с уходом отца мир стал совсем пустым и неустойчивым, качался под ногами.

Музыка подпитывала его меланхолию. Он обходил прямоугольную комнату, пробегая взглядом по каждому из разделов: «Математика», «Художественная литература», «Искусство», «Древности», «История», «Карты». На пюпитре, куда отец клал ту книгу, карту или альбом, который изучал, лежала выполненная в 1745 году карта родовых шести акров земли в Озерном крае.

На полпути Чарли замер, так как взгляд его упал на что-то новенькое. На нижней полке, на кипе кожаных футляров со старинными картами, стоял коричневый кожаный ранец, потертый и поцарапанный, с потемневшими медными застежками.

Вернулся охотничий азарт, который они переживали вместе с отцом. Сколько раз он и папа рыскали по букинистическим магазинам и посещали аукционы в поисках еще одной карты, еще одной книги, еще одной…

Чарли поставил ранец на стол. Он был уверен, что прежде этой кожаной сумки в библиотеке не было. Она бы непременно бросилась в глаза среди стопок книг и бережно разложенных по коробкам и помеченным ярлычками документов. Потемневшая застежка была выполнена в виде орла, державшего в клюве книгу.

Откинув тяжелый клапан, Чарли заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме бумаг. Поверх них лежал конверт. Молодой человек вынул его и прочитал надпись: «Только для Клары Харрингтон. Дальнейшие инструкции внутри».

Он ухватил пачку бумаг толщиной по меньшей мере дюйма три и вытащил ее. Просунутая внутрь сумки рука нащупала только шелковую подкладку. Ему вспомнилась знаменитая история про саквояж Хемингуэя. На раннем этапе его карьеры первая жена писателя Хедли забыла в поезде сумку с созданными за несколько лет рукописями. Саквояж так и не нашли.

Это была легенда из тех, что придавали охоте Каллума и Чарли азарта. Однажды, роясь среди залежей Сесил-корта, Чарли спросил отца:

– Что, если мы найдем саквояж Хемингуэя?

Отец рассмеялся и шутливо толкнул сына:

– А может, утраченные рукописи Шекспира?

Очко засчитано. Пусть то была мечта, однако та самая, за которой они следовали охотно. Их путешествие приносило радость, а не муку – так выражался папа. Чарли полной уверенности не питал.

Чарли взял со стола очки для чтения и надел. Склонившись, он заметил надпись, сделанную аккуратным, почти идеальным почерком на верхнем листе: «Содержимое этой сумки может быть передано исключительно Кларе Харрингтон из Блафтона, Южная Каролина». Далее были указаны телефонный номер и адрес. «Бумаги передать ей лично в руки. По почте ни в коем случае не отсылать. Запечатанное письмо внутри вправе прочесть только она. Le draíocht».

Слева внизу страницы тем же почерком была сделана приписка: «Прошу, передайте Кларе, что я сохранила этот язык для нее. Бронвин Ньюкасл Фордхем».

Это имя было знакомо Чарли. Но откуда?

Под листом с запиской он нашел толстую стопку страниц, исписанных иностранными словами в порядке, напоминающем организацию словаря. При всем своем любопытстве, эти бумаги он не покажет никому, ведь они предназначены только для Клары Харрингтон из Америки.

Отец с младых ногтей приобщал Чарли к ирландскому фольклору, и молодой человек достаточно понимал гэльский, чтобы знать о существовании mallachtai – это кельтские проклятия и заклинания, грозящие за нарушение draíocht – то есть волшебных чар, или заклятья. Он не станет навлекать их на свою голову и исполнит просьбу Бронвин.

Глава 4

Клара

Блафтон, Южная