Выбор Геродота - Сергей Сергеевич Суханов Страница 39

методами Фемистокл выбивал деньги из знатных афинских семей на постройку флота. Мы также наткнулись на протоколы переговоров Аристида с полисами — членами Делосской симмахии и его отчет о тратах сокровищницы из храма Аполлона на Делосе. Узнали много интересного… Там были имена предателей из Аргоса, Фив, Дельф, с островов Эгеиды, которые отказались воевать с Дарием. Геродот, когда добрался до этих манускриптов, стал сам не свой. Память у него отменная: прочитал один раз — как в камне высек.

Паниасид показал пальцем на племянника:

— Теперь он бредит историей. А вот что делать дальше, к чему приложить способности — не знает… Вот мы и хотим узнать у пифии, что ему предначертано судьбой: пойти путем аэда, как я, или стать рапсодом, генеалогом, может быть, даже логографом[33].

Софокл повернулся к Геродоту.

— А что, логограф — профессия прибыльная. Будешь выступать в суде или писать речи для ораторов. И то и другое сулит неплохие гонорары.

Геродот покраснел.

— Нет, — ответил он, — эта работа не для меня. От логографа требуется изворотливость в трактовке законов, а мне по душе достоверность и честность в изложении событий. Даже не знаю, что сказать… Гомера или Гесиода превзойти все равно не получится, да я и не стремлюсь, потому что они описывают жизнь героев и богов. Мне хочется найти связь между поступками людей и событиями прошлого, докопаться до причин, правильно оценить последствия… Другое дело труды Гекатея, особенно "Описание земли", где милетянин рассказывает о том, что видел собственными глазами. При этом он пишет простым языком, не умничает. Вот кому я стал бы подражать…

Паниасид поднял хою.

— У тебя все получится, я верю… Так выпьем за то, чтобы твое призвание, наконец, проявило себя в полной силе и ты на любимом поприще создал труды, достойные почитания потомков.

Он хохотнул:

— Немного пафосно получилось, зато от чистого сердца.

Компания продолжала свою маленькую дионисию до наступления темноты. Попрощавшись с новыми друзьями, Софокл нахлобучил мятый петас, после чего нетвердой походкой направился в сторону некрополя.

4

Утром рапсод двинулся к центру Коринфа.

От придорожной гермы, украшенной дельфийскими надписями, он свернул в сторону агоры, но обошел ее стороной через рабочий квартал. Дома ремесленников лепились друг к другу, словно гнезда ласточек.

Плотные ряды построек изредка прерывались маленьким садом или огородом.

Возле мастерских высились стопки сырцовых кирпичей, сложенные в штабель деревянные колоды, связки жердей, кипы льна, хлопка, дубленых сапожных шкур…

Вымостка вела вверх.

Вскоре рапсод подошел к старинному двухэтажному мегарону, портик которого возвышался над гроздью убогих лачуг. Сложенные из известнякового лома стены держались за счет штукатурки на саманной основе, а цоколь для прочности был обложен сырцовым кирпичом.

Он проскользнул сквозь арку бутового забора в перистиль. О богатстве хозяина говорили ярко раскрашенные анты и балкон гинекея — роскошь, облагаемая в Коринфе приличным налогом.

Привратник впустил его без возражений. Кивнув ойкету, который надраивал мозаичные стенки бассейна, гость взбежал по ступеням и блаженно окунулся в прохладную темноту колоннады.

За тяжелой портьерой открылась прихожая. Над изящными бронзовыми тимиатериями курился дымок. Пахло эвкалиптом, можжевельником, лавандой.

Еще один ойкет окинул афинянина внимательным взглядом, после чего тоже кивнул в знак приветствия. Слуги знали, что рапсод зря не мозолит хозяину глаза, а значит, для раннего визита есть серьезная причина.

В андроне царил полумрак.

Хозяин возлежал на клинэ под простыней, то и дело проваливаясь в чуткий от похмельной истомы сон. Симпосий, конечно, дело хорошее, но употребление вина наравне с молодежью чревато последствиями.

Ему было за пятьдесят, поэтому ночные излишества требовали обязательного утреннего отдыха. Друзья и компаньоны редко отваживались на визит в это время дня — агораном делал исключение только ради важных дел.

В этот раз написанная на канфаре молитва Дионису не помогла — голова просто раскалывалась. Зато тошнота сразу прошла после того, как пожилой гуляка поел натощак салата из вареных овечьих легких, капусты и яиц совы, сдобренных оливковым маслом.

Услышав шаги, он приоткрыл набухшие веки.

— Мир тебе, Кобон, — поприветствовал хозяина Софокл.

— И тебе, — вяло ответил агораном. — С чем пришел?

— Встретил интересных людей, которые могут принести пользу нашему делу, — с жаром начал рапсод. — Приезжие из Галикарнаса.

— Подожди, — попросил агораном.

Кобон сел на клинэ. Щелкнув пальцами, чтобы привлечь внимание ойкета, приказал принести капустного сока. Пил долго, маленькими глотками, наслаждаясь приятным ощущением в желудке.

Потом махнул рукой:

— Теперь говори.

Гость опустился на дифрос. По мере того как он рассказывал, выражение на лице хозяина сменилось со снисходительного равнодушия на заинтересованность.

— Там и имена были? — уточнил агораном.

Софокл подтвердил.

— А еще у Геродота отличная память. Паниасид так и сказал: "Прочитает — как в камне высек".

Кобон в раздумье поскреб шею.

Начал рассуждать вслух:

— Надо будет с этими галикарнасцами познакомиться… Один — опытный солдат и известный аэд, другой отмечен печатью Мнемосины… Так они в Дельфы направляются?

Он посмотрел на взволнованного Софокла:

— Не бойся, я сохраню им жизнь. То, что Паниасид воевал за Ксеркса, еще ни о чем не говорит, многие дорийцы шли на войну из-под палки. А Геродот за дядю не отвечает. Если этот юнец настолько хорош, как ты рассказываешь, он нам пригодится. Кимону такие люди нужны… Кое-какие связи в Дельфах у меня остались, так что подстроить правильную ретру не составит труда.

Кобон замолчал и наморщил лоб, словно принимая сложное решение.

Наконец, хлопнул ладонью по ложу:

— Хорошо, я прощупаю галикарнасцев, и если меня все устроит, то я подумаю, как извлечь пользу из их незаурядных способностей. Но ты должен быть готов к тому, что станешь куратором. Правила тебе известны: раз привел этих людей к нам — теперь отвечаешь за обоих.

Софокл кивнул.

— Из Дельф они куда направляются — обратно в Галикарнас? — спросил агораном.

— Паниасид говорил, что хочет показать племяннику Афины. Мол, когда еще представится такая возможность.

— Это хорошо… — пробормотал Кобон.

Потом сделал плавный жест кистью.

— Иди. Когда ты мне понадобишься, я тебя найду.

Рапсод вышел на яркий солнечный свет…

После капустного сока Кобону явно полегчало. Настолько, что он даже велел нести себя в носилках-форейоне на агору, где в одном из портиков размещалось правление рынка. К маленькой алтарной комнате примыкало помещение размером побольше со скамьями для отдыха магистратов.

Кобон уже не первый год служил агораномом Коринфа, возглавляя отряд рыночных надзирателей. Должность выборная, подчиненная Совету полиса. По закону агораном избирается на один год, но кто в Совете будет перечить великому Кимону, если стратег Афин просит за своего приверженца.

Тут лучше не спорить: сотни