Катарина - Кристина Вуд Страница 38

— Помогите мне… пожалуйста. Разузнайте про мою сестру, и тогда я останусь единственной, кто будет знать ваш маленький секрет.

Он тихо рассмеялся и выдохнул табачный дым, чем только вызвал нарастающее раздражение.

— Вы всерьез думаете, что на меня подействуют ваши маленькие угрозы? — Мюллер развернулся. Его синие, практические черные глаза встретились с моими уже упертыми и решительными. Его взгляд искрил забавными искорками, он все еще ухмылялся моим словам, вероятно, настолько они позабавили его. — Забыли, что не в том положении, чтобы ставить мне условия, Катарина…

Я взорвалась. Меня раздражало в нем все: манера разговора, его бесконечная ухмылка, направленная в мой адрес, холодный высокомерный взгляд, непроницаемое лицо и даже то, что он говорил на моем родном языке практически без намека на акцент! Мне настолько претило иметь что-то общее с таким как он, что я была не в силах контролировать чувства, разрывавшие изнутри.

Но я знала, что он не причинит мне вреда. Этот факт был единственным спасением. Он был единственной надеждой на спасение сестры. В противном случае, я бы не простила себе, если бы не воспользовалась подобным положением.

— Какой же вы напыщенный… — сквозь зубы процедила я, но вовремя остановилась. Он с удивлением вскинул бровь, ожидая от меня дальнейших слов. — Да вам даже и пальцем шевелить не нужно, за вас и так все сделают. Я прошу просто узнать! Узнать, жива ли она, работает ли в прачечной… Она у меня одна осталась! Больше у меня нет здесь никого… И я… я не прощу себе, если с ней что-то случится.

Я с силой сжала губы, как только ощутила слезы, крадущиеся по пятам. Они постепенно заполонили взор, отчего ровные черты лица Мюллера слегка расплылись.

— С чего я должен помогать вам? — его голос в миг похолодел, от прежней ухмылки не осталось и следа. Он отвернулся, устремив взгляд куда-то в даль, показательно не обратив внимания на мои слезы. — Забыли о своем положении в стране? Забыли с кем разговариваете, у кого просите о помощи? Или красивые шляпки с сумочками имеют свойство стирать память?

— Какие же вы, немцы, высокомерные… Жалость и сострадание вам не знакомы! Да и к чему они, когда вы привыкли изо дня в день бездушно выполнять любые приказы! — отчаяние и боль вырвались из груди и растворились в сером табачном дыме.

Меня трясло от злости и осознания собственной беспомощности. Он не произнес ни слова после моей выходки. Просто стоял спиной ко мне и продолжал как ни в чем не бывало равнодушно потягивать сигарету, словно мы вели непринужденную беседу о погоде. Я потеряла счет времени, вытирая влажные от слез щеки, и шмыгая замерзшим носом. В воздухе ощущался не только тяжелый запах сигареты, но и напряжение, нарастающее с каждой молчаливой секундой.

— Герр Мюллер, чай уже давно… — Ольга неожиданно ворвалась на веранду, распахнув входную дверь. На мгновение девушка замерла, раскрыв рот, а янтарные глаза растерянно округлились. — Катруся… а ти що здесь… То есть, э-э-э… Герр Мюллер, вас все заждались.

— Мы уже идем, Хельга, — хладно бросил офицер, даже не взглянул в ее сторону.

Лëлька послушно кивнула и молча удалилась, прикрыв дверь. Только в тот момент ощутила, насколько я была напряжена при ее появлении. Как только дверь за ней захлопнулась, меня словно приковали к полу. Не пошевелиться сил не было, ни слово сказать. Я лишь растерянно раскрывала и закрывала рот словно рыба.

Мюллер докурил сигарету и направился к двери. Но остановился на пол пути и на миг развернулся в мою сторону. Между нами оставалось расстояние всего в несколько сантиметров, и он угрожающе навис надо мной из-за более высокого роста. Офицер произнес то, отчего страх с самых кончиков пальцев поднялся по всему телу, отдаваясь неприятными мурашками. Его голос прозвучал тихо, но вполне уверенно и властно, отчего на мгновение у меня перехватило дыхание:

— Умейте держать боль внутри. Всем плевать на ваши чувства. Особенно сейчас.

Глава 10

Никогда мне еще не было так больно и горько на душе. Настолько паршиво, что весь оставшийся вечер я ни слова вымолвить не могла, ни посмотреть в его сторону. В тот момент руки мои опустились окончательно, а глаза наконец распахнулись, чтобы по-другому взглянуть на окружающий мир.

Неприятный осадок после разговора с Мюллером оставался еще надолго. Его слова встали поперек горла и лишь подтвердили, что в той стране стоило надеяться только на себя. Они подтвердили мои худшие опасения — помогать мне он был не намерен и изначально действовать нужно было по старому плану.

— Катя, все в порядке? — шепотом поинтересовалась Ася.

Она поймала меня в коридоре после того, как рождественский ужин подошел к концу. Мы с ней относили всю оставшуюся посуду в кухню, Таня заботливо намывала ее, а Оля мыла полы в коридоре по указанию фрау Шульц. Сама же хозяйка позволила мне отдохнуть и впервые за несколько месяцев сама уложила Артура спать. Но я не могла пойти в комнату. Холодные одинокие стены давили, отчего я тотчас бы разрыдалась от обиды и непонимания происходящего. Когда руки заняты работой, разум постепенно отходит от опьяняющих чувств.

— Да, я… все хорошо.

Подруга тут же обняла меня, заботливо погладив по спине.

— Лëлька весь вечер трындит, что видела тебя с Мюллером наедине. Скажи честно, он угрожал тебе, говорил что-то плохое… обвинял в чем-то? Ты только скажи, я тут же передам все Амалии, она поговорит с ним!

Я устало улыбнулась, в ответ крепко обняв Асю. Мне было стыдно признать, что все, что она перечислила, делала я, а не он в мой адрес.

— Я просто вышла подышать свежим воздухом, но поздно опомнилась и столкнулась с ним на улице. Не переживай, ничего особенного, — убедительно соврала я. — Ты же знаешь, как Оля любит преувеличивать… особенно что касается ее жениха.

Ася понимающе кивнула. Я любила ее за это. Она всегда и при любом раскладе была на моей стороне, поддерживала и веселила даже если сама была на грани истерики.

— О, Катруся! — воскликнула Лëлька с ведром грязной воды. — Раз уж ти стоишь тут без дела, допоможи мени пидлоги помити. А то снег як пишов, так сразу грязюки полным-полно.

Ася коротко улыбнулась и пошла в сторону гостиной уносить остатки посуды, а я принялась помогать рыжеволосой девице. Она вручила мне половую тряпку, и мы вместе принялись драить полы возле входной двери с кучей земли и мокрого снега. Я опустилась на колени, задрав юбку