От преддверия коммунизма до Крещения Руси. Новый московский летописец. 1979-1988 - Пётр Георгиевич Паламарчук Страница 33

команды. В противоположность Лигачеву он почитается «мотором реформ и либерализации». Когда-то был замом главы партийной идеологии, потом неосторожно тиснул в «Литературке» статью «Об антиисторизме», где обрушился не только на возрождение русского национального самосознания, но прихватил ради равновесия соседние народы — грузин и других. Поднялся невероятный шум, и Леня с позорной, ставшей широко известною формулировкой «Этот мудак ссорит меня с интеллигенцией» — вышиб его на десять лет «послом в жопу» в Канаду. Там Яковлев, однако, даром времени не терял, а пристально вгляделся в «другой, враждебный нам мир». Сообразив его многие преимущества, он, будучи возвращен на свое прежнее место Мишелем, взялся за дело уже с умом — и даже при посещении Калужской области первым делом отправился не в обком, а на поклон в Оптину пустынь (после чего, как считается, и был решен вопрос о ее возвращении Русской Православной Церкви). И вообще, в то время, как сочувствующий «языческому патриотизму» Лигачев чрезвычайно противился государственной поддержке празднования 1000-летия крещения Руси, Яковлев дипломатично выступил за нее.

ПОЛУМЕРКИ. В их числе были нынче такие: закон о совместных с иностранцами предприятиях (итоги его вышли очень куцые) и разрешение горожанам брать участки на деревне «в аренду», но не в собственность. Это мало кого воодушевило. Между тем у власти вырвалось признание в том, что сейчас обезлюдели 800 тысяч крестьянских хозяйств (и еще — что при Лене за пять лет доход от продажи вина вырос с 69 до 169 миллиардов рублей).

70 ЛЕТ КАК ТОЛКУ НЕТ. В начале ноября отмечалось 70-летие Октябрьского переворота. Долго ходили слухи о «смелом» докладе Горбачева — но он оказался, что называется, направлен на то, чтобы «и рыбки съесть, и партию не уронить». Слова́ о противниках Сталина — «уклонистах» сделались лишь несколько мягче; высказано одобрение в целом коллективизации, а число уничтоженных определено в «тысячи» — вместо десятков миллионов. После торжественного заседания была еще встреча с печатью, на которой трусливые ответы звучали примерно так:

— Сколько в СССР политзаключенных? — Их нет, а по 70-й статье (то есть как раз за «политику») сидят 23 человека.

— А сколько всего по тюрьмам и лагерям людей? — Таких сведений пока не имеется(!), но скоро 18% из них будут выпущены.

— В докладе шла речь о «незаконно репрессированных» партийцах; следовательно, так называемые кулаки уничтожены были «законно»? — Можно было поступить умнее.

— Что случилось с Ельциным и где его крамольная речь? — А это чисто внутрипартийное дело,— и так далее.

…Насчет последнего вопроса нужно заметить, что по прошествии времени выяснилось: неожиданный выпад московского головы был единственно примечательным событием всего юбилея. Он случился еще 2 ноября на пленуме ЦК, когда Ельцин, чувствуя, что его и так скоро снимут за ретивость, взобрался без предупреждения на трибуну и понес медленность и половинчатость перемен, лживость партии, печати и «лично» товарища Лигачева. Потом по рукам ходили различной достоверности списки его речи, где добавлена была критика КГБ и Раисы; сам Ельцин уклончиво говорил, что они не точны.

Перепугавшееся цековское большинство тотчас набросилось на смутьяна с осуждением, его вывели из Политбюро (с должности «кандидата», что у греков исходно означало «облаченного в белые одежды»), отстранили от столицы. На Московскую партийную конференцию, где произошло по указанию сверху переизбрание, Ельцина доставили из больницы, напичканного лекарствами и мало что соображающего: он только пролепетал косноязычное извинение о «несвоевременности» своего выступления. Направить в нужное русло течение собрания явился сам Мишель, который в заключение этой речи довольно точно оговорился про нынешний этап своего временщичества:

Раньше мы шли по зыбкой почве, а теперь уверенно шагаем по тверди!

Плохо зная смысл старых русских слов, он и не ведал, что «твердь» — это не земля, а небо, и потому для внимательных людей сам язык его нехотя раскрыл правду: власть у нас шагает прямо кверху ногами. Хотя немного погодя Ельцин выздоровел, и его даже в утешение назначили замом комитета по строительству в ранге министра, общее отношение народа к нему было повально сочувственное, а Мишель наткнулся на первый решительный политический проигрыш. На стенах появилось множество надписей «Не верьте мафии — верьте Ельцину!». Это оказывалось тем более опасным, что уровень жизни и снабжение населения продолжали ухудшаться. Тут поползли злые частушки:

По России мчится тройка —

Мишка, Райка, перестройка:

Водка десять, мясо семь —

Охуел народ совсем!

Или, еще похлеще:

Водка стала ровно десять.

8-40 колбаса;

Хер стоит у Горбачева —

А у граждан волоса!

ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ МЕЧТЫ ГИТЛЕРА. Это заветное вожделение фюрера — «достичь Красной площади» — сумел в одиночку воплотить его юный соотечественник Матиас Рус. Он проник со стороны Финляндии на легком одномоторном самолете в советское воздушное пространство, долетел до Москвы, сделал круг над Кремлем и, опустившись сбоку от Василия Блаженного, тихо подкатил почти что к самой Спасской башне. И все это произошло как нарочно в праздник «День пограничника». После этого площадь ернически даже переименовали в аэропорт «Шереметьево-3»; но главное, что поднявшийся шум оказался слышен на весь мир и чрезвычайно звонок. Кто-то даже предположил, что Горбачев должен поблагодарить мальчишку, позволившего ему взяться за перетряхивание крайне дорогостоящей, но выказавшей значительную неспособность армии — что раньше он сделать побаивался. А теперь тотчас был отправлен в отставку старичок министр обороны маршал Соколов, который опять-таки по лукавому велению судьбы как раз гостевал тогда в Германии; за ним отправился «воздушный князь» — главный маршал авиации, заведовавший противосамолетною защитой, и множество чинов поменьше. А там постепенно дело дошло и до сокращения всей военной машины.

Руста судили и дали четыре года лагерей (срок немного погодя наполовину скостили); а на параде 7 ноября, глядя на здоровенные ракеты и технику, многие мысленно припоминали маленькую гражданскую рустову «Сессну», которая в одиночку смогла их всех перехитрить.

ТРЕХПРОЦЕНТНАЯ УДАЧА. В декабре Мишель имел новое свидание с Рейганом, который значительно к нему потеплел, что в немалой степени обязано тому, что под конец президентского срока нужно было совершить что-то для увеличения собственной славы и поддержки преемника на выборах от республиканской партии. Они подписали договор о ликвидации «целого класса ракет средней и меньшей дальности в Европе». Вокруг была поднята невероятная шумиха, пока академик Сахаров не признался, что общее количество этого «класса» составляет