Дорогая Клара! - Кристина Вадимовна Эмих Страница 3

– Освобождение Испании от гнета фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а общее дело всего передового и прогрессивного человечества[2], – Ваня цитирует наизусть.

– Немцы всюду лезут, паразиты. Вокруг куда ни плюнь – Швабы, Гофманы, Фогели, Шмидты! Вот Кноли откуда взялись? С такими соседями язык за зубами держать надо.

Я вжался в стул. Причем здесь Кноли? Он знает про мои письма Кларе? В висках запульсировало.

– Паш, ты чего хочешь, чтобы в немецкой автономии немцев не было? Да у Вити полкласса немцев, – бабушка. Голос разума.

Он впился в меня взглядом.

– Ты меня понял. С немчурой водиться не смей.

Виктор – Кларе

26 октября 1936

Дорогая Клара!

Почему вы переехали?

Клара – Виктору

26 октября 1936

Почему-почему. Больно ты любопытный, Витька. У папы новая работа, вот и переехали.

Виктор – Кларе

27 октября 1936

А друзей не жалко было оставлять?

Клара – Виктору

27 октября 1936

Новых найду. Делов-то.

Виктор – Кларе

27 октября 1936

Клара, ты мне письма в почтовый ящик больше не носи. Я буду их для тебя в школьной библиотеке оставлять. В старой энциклопедии, в нее все равно никто не заглядывает. Она стоит в самом последнем ряду, на третьей полке снизу. Большая такая, с красным корешком. Библиотекарше за стеллажами не видать, да и не видит уже ничего Анна Карловна.

Клара – Виктору

27 октября 1936

Чудной ты.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

2 НОЯБРЯ 1936

Клавдия Степановна отчитала Клару после уроков. Нет у Клары такой способности – сидеть тихо. Кто-то не может прыгать через скакалку или дотронуться до кончика носа указательным пальцем с закрытыми глазами, а Клара не может молчать.

Ей бы петь, прыгать, стоять на голове, а не сидеть смирно за партой.

Бабушка говорит, человек должен развивать свои сильные качества. Сильное качество Клары – злить Клавдию Степановну.

Клара вылитая Жанна д’Арк. Это я сегодня понял, когда бабушка читала книгу Мишле. Уже неделю она читает ее перед сном. Предложение на французском и сразу перевод.

Когда Клара хмурит брови, все вокруг понимают, что дело серьезное. А если еще и губы сжала, кому-то несдобровать. Клара смелая, она не боится собак, знает много обзывательств, чтобы не остаться в долгу у мальчишек, она хорошо плавает и умеет ловить рыбу. Должно быть, она тоже считает меня заячьей душой.

Бабушке нравится Жанна д’Арк. Она часто повторяет строки из стихотворения Цветаевой, я записал их в дневник:

      Я стала Голосом и Гневом,

      Я стала Орлеанской Девой…

ДНЕВНИК ВИКТОРА

7 НОЯБРЯ 1936

Читали сегодня с бабушкой “Правду”[3]. Она злилась. Говорила, что в “Правде” врут. А я сказал, что ложь правдой не назовут.

“Еще как назовут!”

Если неправда каждый день попадает к людям, то как они узнают правду?

Сегодняшний день бабушка за праздник не считает.

– Девятнадцатая годовщина! Чтоб им пусто было!

Вслух бабушка ругается, только когда мы дома вдвоем. Обычно она просто поджимает губу и злится про себя.

Спрашиваю у бабушки:

– Отчего ты так на нашу власть злишься? Что она тебе плохого сделала?

– Ничего хорошего от нее я не получала.

– Товарищ Сталин сделал жизнь лучше.

– Откуда тебе знать? Ты разве знал другую жизнь?

– В газетах об этом пишут.

– А ты больше газет читай, Виктор, – она всегда зовет меня Виктором, когда злится. Обычно Витенька или Витя. Я совсем не боюсь, когда бабушка злится. Потому что даже когда злится, бабушка остается доброй. Не то что отец.

– Тебе многого не понять, Виктор.

– Так объясни.

– Я-то объясню, а толку. Тебе еще при этом строе жить и жить.

Я не нашелся, что ответить. Мы с бабушкой люди разных поколений. Нам и в самом деле сложно друг друга понять.

Все вокруг радуются, для всех праздник, а бабушка злится. И поди разбери, что к чему.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

9 НОЯБРЯ 1936

Уже неделю размышляю, что написать Кларе. Повода не находится. Она обо мне и не вспоминает. Ей всегда весело, грусть ей неведома. Да и к чему грустить, когда тебя все любят, все добиваются твоего внимания. Мне бы хоть каплю ее жизнелюбия.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

10 НОЯБРЯ 1936

В “Правде” опубликовали доклад Калинина[4]. Всякий раз, когда в тексте после очередной фразы Калинина в скобках было указано “бурные аплодисменты”, бабушка вскакивала и хлопала. Только видел я, что она вовсе не рада.

Виктор – Кларе

10 ноября 1936

Дорогая Клара!

В пятницу в ДК спектакль. Пойдешь?

Клара – Виктору

10 ноября 1936

Эх, Витька! Мама сказала, что, пока я не подтяну отметки, никаких спектаклей и фильмов.

А в школе так утомительно скучно! Сегодня еле-еле дождалась конца занятий. Из всех предметов мне нравится только музыка, и то совсем чуть-чуть. Надоело страшно!

Сестра моя училась на отлично, а я непонятно в кого такая уродилась. А я сама в себя! Мне нужно чего-то другого в жизни, а мама этого не понимает. Я хочу выступать на сцене, хочу, чтобы мой голос звучал по радио, хочу… Хочу уехать в большой город!

Поскорее бы стать взрослой. Это просто невыносимо!

Клара

Виктор – Кларе

11 ноября 1936

Дорогая Клара!

Подожди немного. Закончишь школу и сможешь делать, что твоей душе угодно: петь, танцевать… А я уеду в Саратов и поступлю в университет. Буду приходить на твои спектакли с цветами и конфетами.

Клара – Виктору

12 ноября 1936

Витька, цветы мне не нужны, а вот если бы ты принес “Мишки косолапого” пару кило, мешок “Ромашек”, “Ну-ка, отними” и трюфели, присыпанные какао, и зефиру, и пряников, как бы я была счастлива! Только “Дюшес” не приноси, не люблю карамель.

Виктор – Кларе

13 ноября 1936

Если хочешь кушать “Мишку”, заведи себе сберкнижку[5].

“Ну-ка, отними” – мои любимые конфеты. Бабушка говорит, раньше на них был изображен грозный бутуз с дубиной, а теперь безобидный мальчишка с шоколадной плиткой. Она все вспоминает свои любимые конфеты – вишня в ликере и темном шоколаде. После революции, когда “Эйнем” превратился в “Красный октябрь”, конфеты стали уже не те. Впрочем, для бабушки все, что после революции, – не то.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

16 НОЯБРЯ 1936

Ходили с бабушкой на почту. Бабушка дает мне подписать конверты и открытки. Я делаю это аккуратно, старательно вывожу каждую букву. Ошибешься, и открытка попадет не Славинским, а Славянским, не в двадцать пятую квартиру, а в двадцать шестую.

– А кто это тут у нас? – я подписывал последний конверт, когда за спиной прострекотал знакомый голос. Я дернулся, и шапка у буквы “Б” получилась набекрень. Это меня расстроило.

– Приятно встретить любимого ученика. Знаете, Зоя Константиновна, у Виктора