От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Виленович Шигин Страница 29

от реки до самой столицы ханства, возделанные поля и огороды, густые тенистые рощи, виноградники, широкие арыки, пруды со свежей прозрачной водой. Историк Хивинского похода Ф.И. Лобысевич писал: «Все участвовавшие в рекогносцировке были поражены, войдя в район садов, созданных богатыми результатами трудов человеческих рук, и после продолжительного скитания по степям всем казалось, что они переступили границы рая. Поля были возделаны с такой тщательностью и чистотой, которые не случалось видеть в других частях Средней Азии. Все здесь показывало трудолюбие и порядок. Существует мнение, что все, сделанное в ханстве, составляет исключительно результат тяжелых трудовых дней 40 тысяч персидских рабов, освобожденных от ига рабства с приходом нашим в Хиву. Это мнение не вполне верно. Конечно, 40 тысяч человек рабочей силы было большим подспорьем в экономическом быте хивинского населения; тем не менее хивинцы и сами по себе, а особенно узбеки, оседлое население, чрезвычайно трудолюбивы и с замечательной тщательностью и старанием занимаются обработкой своих земель. Прекрасно возделанные поля и пашни узбеков, напоминающие поля Северной Италии, составляют плод и результат усиленных трудов и работы непосредственно самих узбеков». Поразили разветвленная оросительная система и обилие воды в ней; одновременно русские офицеры удивлялись, почему хивинцы не разрушили многочисленные мосты через широкие арыки, похожие порою на судоходные каналы. Если бы они это сделали, экспедиция столкнулась бы с огромными трудностями при продвижении к Хиве. К 20-м числам мая резко ухудшилось продовольственное снабжение отряда – практически кончились сухари, не стало мяса и даже конины, которой питались последнее время. В то же время русские повсеместно заставали пустые дома, брошенные сады и поля. По приказу хана его слуги согнали местных жителей в Хиву, чтобы защищать ханскую крепость, а их жилища и имущество разорили и разграбили. Русские могли повторить ту же практику и забирать в свою пользу все, что найдут для себя полезным, но был строжайший приказ Кауфмана: «Я строго воспрещаю обижать мирное население и брать у него что-либо бесплатно и произвольно. Я вполне уверен и рассчитываю, что собственно войска мне никогда не придется укорить в нарушении принятого мной по отношению к мирному населению права, которое я объявил жителям Хивинского ханства в моей прокламации к ним».

* * *

Ко времени капитуляции Хивы основные силы Кауфмана еще находились в пятнадцати верстах от города – у селения Янги-Арык. Еще до прибытия старейшин к Веревкину к Кауфману прискакал двоюродный брат хана Инак-Иртазали. Упав ниц перед русским генералом, он сообщил:

– Мухаммед Рахим, да будут благословенны его имя и его престол, готов отдаться на милость Белого Царя!

– Заверений двоюродного брата мне недостаточно, – скривился Кауфман. – Я требую, чтобы ко мне завтра прибыл лично сам хан!

К 29 мая хан не явился.

– То, что правитель Хивы скрылся именно у туркмен, меня очень тревожит, – сказал Кауфман. – Значительную часть хивинского войска составляет туркменская конница, да и туркмены занимают в Хорезме особое положение. Не хватало, чтобы беглец поднял против нас пустынные племена!

– Будем ловить хана? – интересовались штабные.

– Будем готовить экспедиционный отряд для похода в земли йомудов, – после минутного раздумья ответил Кауфман. – Там и беглеца изловим, и кочевников приструним.

Веревкину Кауфман написал: «Сейчас хан прислал ко мне родственника своего для переговоров. Я отвечал, что завтра подойду к городу и если хан желает мира, то пусть выедет сам ко мне навстречу. В 4 1/2 часа утра, 29 мая, я выступлю; часов в 8 буду верстах в 6 от Хивы; там остановлюсь. Прошу ваше превосходительство со вверенным вам отрядом передвинуться к Палван-арыку, на мост Сары-Купрюк. Посланный от хана уверяет, что йомуды не слушают хана и воюют вопреки его ханской воле. Я разрешил хану иметь свиту до 100 чел.; приму его на своей позиции. Было бы очень хорошо, если бы ваше превосходительство успели к 8 часам быть у моста Сары-Купрюк. Если из города против вас не стреляют, то и вы до разрешения вопроса о войне и мире, также не стреляйте».

Но Веревкин не счел возможным исполнить приказание Кауфмана. Официально из-за наличия раненых, которых трудно было бы перевозить. Навстречу Кауфману он послал только две пехотные роты и четыре казачьи сотни, а вместо себя – Ломакина. С остальными войсками Веревкин остался на месте. Почему так поступил Веревкин? Во-первых, потому, что не хотел отдавать Кауфману фактически уже захваченную им Хиву. Во-вторых, потому, что самому Кауфману он подчинялся временно и, зная о противоречиях между оренбургским и туркестанским генерал-губернаторами, хотел на этом сыграть.

Утро 29 мая 1873 года было тихим. Хивинцы к этому времени заделали пробоины в воротах, а сбитые зубцы стен подновили глиной. Сами они сидели между зубцами, свесив ноги на нашу сторону, и любовались так называемой томашей – развлечением. Наши солдаты, в свою очередь, стояли кучками под самыми стенами и вели разговоры с любопытствующими со стен защитниками.

Кто-то крикнул наверх:

– Эй, халатники, сдавайте пушки!

На это хивинцы охотно спустили на веревках два фальконета.

Одновременно со стен начали спускаться на веревках и персидские рабы. Хивинцы для вида палили по ним из ружей, но безвредно. Сбежавшие пленники сообщили, что после бегства хана в Хиве водворились беспорядки и якобы всех рабов собираются вырезать, в том числе и русских. Эти рассказы взволновали офицеров и солдат. Разговоры с хивинцами прекратились.

Узнав, что в Хиве все еще существует сильная партия войны, Веревкин приказал:

– Будем занимать Шахабадские ворота и часть стен в обе стороны. Если не сдадут добром, возьмем силой!

То, что произошло дальше, впоследствии ветераны среднеазиатских походом называли не иначе как опереткой!

Дело в том, что ключи от городских ворот везде в Средней Азии находятся в руках особого чиновника кур-баша (начальника ночной стражи). В это время все хивинская верхушка уже ждала подхода Кауфмана и вовсе не желала иметь дело с каким-то его подчиненным, поэтому дядя хана Сеид Эмир-Уль-Омар со свитой и кур-баша вместе с ключами направились к Кауфману.

В шести верстах от города они встретились. Старик Сеид Омар снял шапку и поклонился Кауфману, сообщив, что хан бежал к туркменам, а Хива сдается на милость победителей. Приняв ключи, Кауфман двинулся к Хиве. В двух верстах от города встретил колонну Ломакина, высланную к нему Веревкиным. У моста Сары-Купрюк Кауфман приказал остановиться, чтобы привести войска в порядок перед торжественным вступлением в Хиву. В это время неожиданно послышалась канонада со стороны Оренбургского отряда, а затем прискакали перепуганные хивинцы, крича, что там русские опять начали стрелять по городу… Что мог подумать Кауфман? Только то,