Преклони предо мною колена - Богумил Ржига Страница 28

А в душе жар, который согревает не только самого Дивиша — он мог бы растопить даже снег. Дивиш выглядит как настоящий жених. Марек должен это признать. Признает это и пани Кунгута, которую Дивиш приглашает к себе на свадьбу. Когда она состоится? 21 апреля в доме Валечовских в Праге. Приглашение принимают пан и пани из Мечкова, а что приедет Марек — это само собой разумеется. Какая же свадьба, если на ней не будет лучшего друга? Это просто невозможно!

Марек все понимает и прямо в рот смотрит Дивишу: не привез ли он весточку от Анделы? Но у того смеются глаза и губы, а об Анделе он не обмолвился ни словом. В замке сразу все повеселели. За ужином подают вино. Как и прежде, пан Ярослав бросает нож в цель, а Дивиш выпускает стрелу. Только Марек отказывается играть на лютне, внутренне все в нем протестует. Да и мелодию он, наверное, не вспомнил бы. Наконец наступает момент, когда Мареку удается поговорить с Дивишем.

— Что нового в Праге? — спрашивает он шепотом, под Прагой он разумеет Анделу.

— Мне кажется, женщины в Праге за последние два года похудели, — отвечает Дивиш вроде бы серьезно, но глаза его смеются.

— Ты смотришь на других женщин, когда собираешься жениться на Бланке? — хмурится Марек.

— Конечно. Супружество не имеет ничего общего с верностью.

— И любовь тоже?

— Для кого как, — смеется Дивиш. — Для тебя да, для меня нет.

— Я еще подумаю, идти ли на свадьбу к такому жениху, — отвечает Марек.

Он встает из-за стола и как сомнамбула направляется в коридор, спускается по лестнице, открывает двери и выходит во двор на мороз. Месяц улыбается ему, свежий воздух воскрешает его, но Мареку не хочется возвращаться к жизни. Сегодня душа его особенно ранима. Он ждет известий об Анделе, а получает удар дубинкой. И все же Дивиш что-то знает об Анделе. Любовь для Дивиша — это что-то мгновенное, как вихрь, жгучее, как пламя, быстрое, как молния, и притом путаное и не поддающееся объяснению. Может ли в таком случае Дивиш жениться? Наверное, может, допускает Марек. Каким будет это супружество? Кто знает? Марек приходит в себя. Замечает сияющий месяц, который как раз показывается из-за сплетенных ветвей, возвышающихся над стенами замка. Это восхитительное зрелище. Наверное, вот так же было здесь в давние языческие времена.

— Марек, — слышит он знакомый голос. Это Дивиш.

— Чего тебе?

— У меня к тебе поручение от Анделы.

— Ты разговаривал с ней?

— Нет, мне его передала Бланка.

— Я жду целый вечер, а ты и словечка не вымолвишь, — упрекает его Марек.

— Андела получила твою записку.

— Это я давно знаю.

— Но не знаешь ее ответа.

— Этого я не знаю. — От нетерпения Марек кусает губы.

— Она сказала, что никогда не выйдет замуж ни за кого другого.

— Это ее слова?

Марек волнуется. В нем просыпается вера в чудо. Его то заливает жар, то пробирает холод. Марек словно обретает невесомость, еще миг — и он вознесется на небо.

— Да, — кивает Дивиш. Куда девалось его фанфаронство? Стоит здесь друг, который понимает, что прикоснулся к чему-то такому, что стоит жизни и смерти.

— И больше ничего не сказала?

— Она дала Бланке перстень, чтобы ты вернул его Шимону из Стражнице. Ее отец обещал выдать Анделу за Шимона, когда ей было двенадцать лет. Андела расторгает эту помолвку.

Марек молча берет перстень с двумя жемчужинами и сует в карман. Даже не смотрит на него. Он чувствует: произошло что-то такое, ради чего стоит жить. Что-то неожиданное и захватывающее, для других людей незаметное, безразличное, но для него означающее возрождение. Он раскален добела, нервы напряжены, разум готов к действию. Он должен восстать против традиций своей эпохи: бороться за Анделу и за то, чтобы остаться самим собой. Он знает только одно: Андела согласна быть рядом с ним. Что ждет их впереди? То, чего сами сумеют добиться.

— Видишь месяц? — спрашивает Дивиш. — Для кого он светит сегодня?

— Ты этого не знаешь? — улыбается наконец Марек. — Для нас с тобой.

Теперь Марек думает только об одном: что делать с перстнем? В первый момент, опьяненный счастьем, он забыл о нем, но сейчас постоянно возвращается к нему. Рассматривает его, заглядывает внутрь, надевает на мизинец, прикрывает жемчужины от света рукой, чтобы они не сверкали. Он относится к перстню, как к живому существу. Иногда Марек на него сердится, и тогда перстень становится совсем другим — большим, надменным. Марек вдруг понимает, что сопротивление Анделы вначале их влюбленности не было таким уж неосознанным. Она, конечно, думала о Шимоне из Стражнице как о своем женихе и будущем муже. В Подебрадах, когда Марек обнимал ее, она была в смятении, потому что была связана долгом. Теперь, в Роуднице, она спокойно все обдумала, и это придало ей сил. Андела вопреки воле отца решила нарушить помолвку.

В Мареке пробуждается ревность. Ему уже недостаточно, что Андела разрубила узел, что передала ему слова: «Не выйду ни за кого другого. Только за Марека». Какое это прекрасное чувство: быть уверенным. Свободно дышать, слышать биение своего сердца — жить... Но прежде чем жизнь станет ясной, как солнце, должна разразиться буря. Ведь воспоминания могут быть такими мучительными, что хочется от них избавиться. Поэтому Андела посылает перстень именно Мареку. Это может иметь двоякое значение: иди и верни перстень. Или — иди и бейся. За Анделу. И не только за Анделу, думает Марек. И за Регину. За сломанное ребро. И прежде всего за будущее безоблачное счастье.

«Это для меня испытание, — размышляет Марек. — Но я не должен слишком предаваться счастью и готовить себя к райской жизни. Существует еще и ад. Этот проклятый висельник еще не знает силы моего меча. Если я с ним не сведу счеты, то никогда не смогу жить спокойно. Я буду презирать себя».

Кажется, мстительный библейский бог поддерживает Марека. Сидит на небесах в ниспадающем одеянии с тугими складками и кивает бородатой головой. Поднимает руку и величественным жестом устраняет препятствия, позволяя Мареку выполнить свое намерение.

Приходит известие, что чума в Подебрадах не задержалась. Загубила несколько жертв и пошла дальше. Опасность миновала: пани Кунгута с детьми может возвращаться. Пан Иржи нетерпелив. События торопят его. Обрушиваются, как поток. Хотят все заполонить. Подебрадский пан насторожен. Местная тактика в своих владениях заменяется высшей стратегией во всем государстве. И поэтому пан Иржи хочет видеть