Я, Юлия - Сантьяго Постегильо Страница 26

– Такое состояние, как у меня, может заполучить только выдающийся ум, друг мой, – добавил он, не став вдаваться в рассуждения относительно честности и продажности. – Итак, ты будешь следить за женой Септимия Севера. Как и супруги двух других наместников, упомянутых тобой, она осталась в Риме. Не знаю, можно ли назвать ее самой проницательной, но самой отважной – да. Именно она первой начнет действовать, первой нанесет удар. Я видел ее в амфитеатре Флавиев: она сидела с решительным видом и не дрогнула, когда Коммод выпустил в нее стрелу. Стойкая перед лицом опасности, она в то же время смело бросится в бой при малейшей возможности. Я хочу знать, что делает Юлия Домна, что она покупает, что ест, о чем думает и, главное, о чем мечтает. В этом и состоит твоя задача: зная все о Юлии, мы приобретем власть над Септимием, а подчинив Септимия, я заполучу войско, стоящее на берегах Данубия. Имея в своем распоряжении все эти легионы, мы после падения Пертинакса – а он неизбежно падет – сможем купить благосклонность преторианцев, которые никогда не отказываются от щедрой подачки. В моих руках окажутся и Рим, и войско. Зная, что за его супругой следят, Север не замедлит примкнуть ко мне. Это заставит задуматься Альбина и Нигера. Сенат будет за меня, ведь это позволит избежать войны. И вот вся империя у моих ног!

Аквилий слушал сенатора с величайшим вниманием. Все эти умозаключения выглядели предельно стройными. Но в цепи было одно звено, смысла которого Аквилий не понимал.

– Почему Септимий Север сразу же встанет на нашу сторону?

– Он горячо любит свою жену. Это приносит ему, думаю, немало удовольствия, но одновременно делает его полностью уязвимым, ведь он никогда не допустит, чтобы с ней и его детьми случилось что-нибудь плохое. Альбин и Нигер, возможно, и небезразличны к судьбе своих жен, но не любят их. Необычная страсть Севера к Юлии делает ее ключом ко всему. И твоя задача – обеспечить нам доступ к этому ключу в любую минуту. – Дидий Юлиан откинулся на спинку своего удобного кресла и заключил: – Любовь… это так прекрасно.

Аквилий Феликс поклонился на прощание и, не сказав больше ни слова, удалился. Дидий Юлиан остался один в атриуме своего роскошного римского дома. Улыбнувшись в ночной тишине, он произнес два слова:

– Игра начинается.

Liber secundus[13]. Пертинакс

IMP CAES P HELV PERTIN AVG

Imperator Caesar Publius Helvius Pertinax Augustus

XI. Тайный дневник Галена

Заметки о немощи императора Пертинакса

Бездыханное тело Коммода еще не успело остыть, а Сенат уже решил как можно скорее назначить его преемника. Клавдий Помпеян отказался, и новым властителем Рима стал Пертинакс. Выбор показался разумным всем, включая меня, хотя я никоим образом не мог повлиять на ход событий. Я был всего лишь зрителем, хотя и высокопоставленным, посреди всей этой круговерти. Воцарение Пертинакса встретили благосклонно: это был пожилой, опытный и осторожный сенатор. Расскажу о нем чуть подробнее. За плечами у Пертинакса был достойный cursus honorum: он родился в Альбе Помпее, получил хорошее образование и сперва хотел стать учителем, однако затем решил посвятить себя государственным и военным делам – занятие более рискованное, но зато и более выгодное. Он участвовал в войнах с парфянами и маркоманами, был трибуном Шестого Победоносного легиона, прокуратором Дакии, консулом-суффектом, наместником Верхней Мезии, Нижней Мезии, Сирии и Британии, проконсулом Африки, префектом Рима – и, наконец, стал консулом, причем его сотоварищем в том году был сам император. Мало у кого имелся такой впечатляющий послужной список. Пертинакс был спокойным, сдержанным и податливым – по мнению некоторых, даже чересчур податливым. Но в те дни требовалось найти равновесие между Сенатом, преторианцами и войском – нелегкая задача. Пожалуй, Пертинакс был именно таким человеком, в котором тогда нуждались Рим и вся империя.

Преторианцы пока что терпеливо ждали, хотя им обещали крупное вознаграждение по случаю восшествия на престол нового императора. Наместники провинций со своими легионами тоже молчали, наблюдая за тем, как разворачиваются события. Септимия Севера до сих пор снедало беспокойство, но в целом он чувствовал себя уверенно. Юлия перестала быть заложницей императора-тирана; ей, как и детям, больше не грозила непосредственная опасность, как при безумном Коммоде с его прихотями и причудами. Его уверенность основывалась не только на этом: он правил Паннонией, имея под своим началом три легиона, тогда как Плавтиан, его близкий друг, находился в Риме, где решался вопрос о власти. Кроме того, рядом с Юлией была ее сестра Меса – важное обстоятельство, поскольку это означало, что Алексиан, муж Месы, также пребывает в Риме. Если Септимий Север верно все рассчитал, он окажется весьма близок к Пертинаксу, новому повелителю Рима. И сам Септимий, и его ближайшие помощники – Лет, Цилон и другие – полагали, что дела идут прекрасно. После двух-трех недель неопределенности поступили хорошие известия. Юлия и дети, судя по всему, были в безопасности. Конечно, Септимий Север не стал уводить легионы с юга провинции, но сам немного успокоился.

На душе у него стало легче.

Как я уже говорил, Пертинакс отличался податливостью. Иногда грань между податливостью и слабостью становится почти незаметной. Тот, кто желает править другими, ни в коем случае не должен ее переходить. Пертинакс был очень близок к тому, чтобы переступить эту тонкую черту.

Один только человек мог предсказать будущее с точностью опытного авгура; одна только Юлия предчувствовала, насколько сильным будет грядущее бедствие. Возможно, Дидий Юлиан тоже понимал, к чему идет дело, но он – я в этом убежден – не мог предвидеть, с какой скоростью все завертится. А Юлия могла. Жена Севера разговаривала со многими приятелями и знакомыми, но Плавтиан, Алексиан и прочие друзья семейства Северов не выказывали никакого беспокойства. Волновалась только она. Женщина. А мнению женщины не придавали большого значения. Все, кроме Юлиана, недооценивали ее. Но не будем забегать вперед. Я еще поговорю о Юлиане, и притом подробно: он заслуживает отдельной главы в моем повествовании.

Но вернемся к Пертинаксу. Я поставил его на второе место в списке врагов Юлии. Сам он не делал ей ничего плохого, но его бездействие непременно должно было вызвать новый виток безумия и насилия, губительный для Юлии и всех остальных. Как я уже говорил, предвидела это только она. Бездействие в