Химена. Верность и долг - Мария Тереса Леон Страница 22

на помощь моему королю в битве с сарацинами за замок Аледо потому лишь, что ничего не знал о прибытии короля в сей замок и ничего не мог узнать никаким путём. Ежели было бы мне о сём известно, то только лишь не примкнул бы я к королю ранее и не пошёл вместе с ним на замок Аледо, будучи весьма тяжко болен, захвачен в плен или убит в сражении. Ни один из графов, рыцарей и воинов, составляющих войско моё, не жаждал так истово помочь королю в его битве с маврами, как сего жаждал я, Руй Диас де Бивар. И ни в мыслях, ни в словах, ни в делах не допускал я ничего, за что возможно было бы обвинить меня в измене и подвергнуть честь мою столь тяжкому испытанию, какому подверг её мой король. Ежели клятва моя ложна, то пусть богу будет угодно отдать меня или того рыцаря, что за меня вступит в поединок, чтоб доказать оружием правоту мою, в твои руки, рыцарь, оклеветавший меня, дабы поступил ты со мною по своей воле. А ежели говорю я правду, то пусть бог, который есть самый праведный судья в мире сём, снимет с меня обвинение в измене».

— О, добрый мой Родриго! — шепчет Химена, прерывая чтение послания Сида к королю.

«Я клянусь тебе, рыцарь, что с того дня, как в Толедо дал я клятву вассальной верности моему королю, до того дня, когда безо всякой причины и с такой несправедливой жестокостию король бросил в темницу мою жену и отнял у меня почести и земли, коими владел я в королевстве, не сказал я о нём ничего дурного, и ничего дурного не помыслил про него, и ничего дурного не совершил против него ни за то, что он унизил меня, ни за то, что он бросил в темницу мою жену, ни за то, что так тяжко оскорбил он мою честь».

— О, Родриго! Какой верный и добрый вассал! А я вот думала дурно о нашем короле, я ненавидела его — за тебя и за нас всех!..

Но кто ж это сейчас читает вслух для Химены послание Сида своему королю? Ей почти не верится, что здесь, рядом с нею, в тусклом свете узкого оконца её темницы, стоит белокурый Сидов рыцарь — Альвар Сальвадорес… Химена слушает его, опустившись на колени, как простые женщины, слушавшие — ещё, кажется, так недавно! — рассказ Альвара Фаньеса в монастыре Сан-Педро де Карденья. А когда Альвар Сальвадорес поднял её с колен, Химена взглянула в обожжённое морским ветром лицо рыцаря и удивилась радостному его выражению. Но вот он громко кликнул кого-то, смуглый плотный человек в зелёной куртке опустился на пол у ног Химены — и раздалось несколько коротких ударов, означавших свободу.

С лязгом упали кандалы — и ноги Химены, посиневшие, с распухшими щиколотками, отвыкшие ходить, медленно распрямились на полу. Альвар Сальвадорес гневно обрушился на коварных клеветников, находящих себе прибежище во дворцах королей. Химена мягким взмахом руки остановила его. Альвару Сальвадоресу не нравятся придворные нравы, ему больше по душе сражения и вольготная жизнь среди мавров, которые, будучи побеждены, становятся ласковыми и велеречивыми, кланяются почтительно, изысканно изгибая стан. Да, лучше дышать морским воздухом Эльче, сражаться возле самого синего моря, мчаться, повинуясь голосу Сида, всё дальше и дальше — в Герику, Онду, Альменару, Бурриану, Мурвьедро. Да, лучше зарабатывать хлеб свой копьём и мечом, каждое мгновенье рискуя пасть мёртвым на поле битвы, чем слушать сплетни и наветы при дворе короля. Лучше мчаться по полю вслед за Сидом, чем чувствовать всё время на себе холодный взгляд короля Альфонсо, и в сражении действующего хитростью и обманом, как это случилось при взятии города Толедо…

Когда нынче утром Альвар Сальвадорес преклонил колено перед королём Альфонсо, придворные стали было злобно перешёптываться. Некоторые даже попытались повторить свои обвинения, уверяя, что Сид нарочно не прибыл в Аледо на помощь королю. И Альфонсо, хоть и приказал отпустить на волю Химену с детьми, но Альвара Сальвадореса принял сурово и запретил всем своим приближённым отвечать на поклон рыцаря. Потому, выйдя из королевских покоев, рыцарь обернулся и пробормотал слова проклятья…

…Вот Химена уже свободна! Астурийские дамы плачут, глядя на красные кольца, опоясавшие маленькие ноги их сеньоры, — следы кандалов. Рабыни-мавританки готовят для омовения воду с отрубями и сандалом. Химена с наслаждением погружает в неё свои измученные ноги.

— О, как хорошо! Да за это наслаждение, какое Христу уготовил отец небесный, чтоб залечить язвы его божественных ног, готова была бы я три года носить мои цепи!

И вот уже Химена словно и забыла о своих недавних муках и обычным решительным голосом отдаёт краткие и чёткие приказы. Пора снова пускаться в тот путь, что привёл её сюда, пора возвращаться в монастырь Сан-Педро де Карденья. Побегут вестники впереди маленького каравана, чтоб сообщить доброму аббату, что семья Сида возвращается, и, окружённая стражниками, которых судья Бургоса послал на сей раз для защиты, семья Сида медленно проедет через город Бургос… Химена резко поднялась с места, но её ноги, ещё онемевшие, словно чужие, не повинуются, и ей приходится опереться на чью-то руку, прежде чем сесть на свою смирную лошадку.

…Как высок замок Бургос! Лошади ступают осторожно по ледяной кромке, ещё покрывающей снег. Химена понукает их:

— Идите, милые, идите! Как приедем, выпущу вас в чистое поле и дам вам со своей ладони полизать соль, которую вы так любите.

…Город Бургос словно оцепенел от холода, но двери открываются одна за другой. Первой, кто попался навстречу Химене и улыбнулся ей, была гулящая женщина в рваных лохмотьях, обращённая святым отшельником Лесмесом в праведницу и, судя по её печальному виду, горько сожалеющая о весёлом времени, когда предавалась греху. Проходивший мимо монашек церкви Сан-Николас хотел было отстранить её как нечистую, но Химена мягким движением руки остановила монашка, ласково глянув на женщину… Дети сбегаются отовсюду, словно вырастая из стен, ставни распахиваются, в дверях собираются кучки любопытных… Маленький караван проезжает по улице содержанок, и епископские вышивальщицы останавливают иглу над золотым ухом агнца… Всё дальше и дальше — через соляной рынок, мимо дубилен, по улице серебряных дел мастеров, по улице седельников, кузнецов… Потоки грязной, зеленоватой воды стекают в реку Арлансон, а зловещие чёрные вороны клюют объедки, выброшенные прямо на снег… Глинобитные домики в соломенных шапках сегодня пустуют — всем хочется хоть одним глазком взглянуть на освобождённую хозяйку замка Бивар. Это — те же вилланы Бургоса, чьи глаза смотрели из-за притворённых ставен вслед