Под сенью чайного листа [litres] - Лиза Си Страница 19

– Если хочешь, я мог бы остаться до конца праздника.

– Я бы очень этого хотела. – Краска снова заливает мое лицо.

Мы обошли по кругу деревню и возвращаемся на лужайку, где все собрались на праздничную трапезу. Саньпа садится с другими холостыми парнями, я сажусь с семьей. Но мы постоянно встречаемся взглядами. Этот молчаливый диалог звучит так явственно, словно кроме нас тут никого и нет.

После ужина раздается музыка, начинаются песни и танцы. Кто-то сует Саньпа в руки барабан, и он вместе с остальными мужчинами отплясывает в отблесках костра. С каждым ударом барабана он приподнимается и опускается. Теперь я чувствую тепло не от костра и не от своих полыхающих щек, а откуда-то ниже талии. Впервые мое тело понимает, почему парни и девушки хотят сбежать в лес «за любовью».

На следующее утро все снова собираются на лужайке, где под присмотром рума мужчины устанавливают четыре столба для новых качелей и наклоняют их, пока концы не соединятся в верхней точке. Невысокий парень забирается на один из столбов и скрепляет эти концы вместе. Затем он привязывает длинную лозу, чтобы ее петля свисала вниз в центр получившейся пирамиды. И наконец, рума делает подношения, умиротворяя духов земли и защищая нас от любых несчастных случаев.

– Я а-ма и а-ба деревни Родниковая Вода, – нараспев произносит он. – Как мать-наседка, я защищаю тех, кто находится под моим крылом. Как отец – водяной буйвол, я защищаю их своими рогами…

Он берет лозу, поднимается на холм и ставит левую ногу в петлю. Затем под одобрительные возгласы взлетает в воздух над уступом, с которого открывается вид на деревню. Затем все мужчины – от стариков до мальчишек – следуют его примеру. Теперь наступает черед девушек. Из соображений скромности через петлю продевается доска, на которую мы садимся. Когда приходит моя очередь, Цытэ и Третья невестка подталкивают меня, и я лечу вниз между столбами, затем вверх и взмываю в небо. Ветер треплет мой головной убор. Колокольчики и другие серебряные украшения звенят. Перья трепещут. Серебро на нагруднике ловит солнечные лучи. Я – парящая птица для Саньпа, и я не перестаю смеяться, проносясь над его головой. Он в ответ тоже смеется.

Позже – после очередного праздничного ужина – я веду Саньпа в Цветочную комнату. Там уже собрались парами парни и девушки. Нам негде уединиться, но это и не важно. Наши родители не видят, поэтому мы можем делать все, что захотим. Когда Саньпа заключает меня в объятия, мы, кажется, знаем, что дальше. Его губы нежно касаются моих. Со стоном, который я слышала только в хижине молодоженов, он тыкается в мою шею и целует меня снова и снова. Я едва держусь на ногах.

На следующее утро, когда мы с А-ма молотим зерно под домом, она спрашивает:

– С кем ты была прошлой ночью? С Лоуба?

А-ма и А-ба всегда нравился Лоуба, который живет в деревне Бамбуковый Лес. Мы ходили в одну начальную школу, и родители надеялись, что я выйду за него замуж. Он носит очки в толстой черной оправе, которые делают его похожим на сову, вот только уступает сове по интеллекту, и мне ни разу не приходило в голову посетить с ним Цветочную комнату.

Я наклоняюсь ближе к жернову, надеясь, что мать сменит тему, но ей положено быть любопытной.

– Это был тот незнакомый парень, который пялился на тебя? – не отстает она.

– Э-э-э… наверное… – уклончиво отвечаю я, хотя прекрасно знаю, что она говорит про Саньпа.

– Не тот ли это парень, что тогда украл лепешку?

А-ма не ругает меня за то, что я отвела Саньпа в Цветочную комнату, а сразу переходит к сути проблемы.

– Он родился в день Тигра. Ты в день Свиньи. Этого не изменить. Мы с а-ба никогда не согласимся на ваш брак.

– Но я люблю Саньпа!

– Любишь Саньпа? – Из ее уст его имя звучит как горькая трава. – Ты поступаешь безответственно и искушаешь судьбу.

Но я не собираюсь сдаваться. Ну уж нет.

– Он будет хорошим мужем. Его семья зажиточнее нашей. Мы оба образованны…

– Все это не имеет значения, и ты это знаешь! Ему тут делать нечего! – решительно заявляет она. – Тебе придется найти другого парня!

Спустя несколько часов – после катания на качелях и очередного пиршества – я соглашаюсь пойти с Саньпа в лес. Мир полон жизни, запахов и звуков. Нас встречают благоухание цветов, ароматы земли и диких животных, неумолчное кваканье лягушек, брачный вой зверей и крики птиц, которые смотрят на нас задумчивыми глазами. Воздух обволакивает нашу кожу теплым дыханием. Мы идем, пока не находим лужайку, устланную листьями и сосновыми иголками, размягченными сменой времен года. Мы сидим бок о бок, глядя на горную цепь, которая тянется вдаль, окутанная туманом, влажностью и расстоянием, и растворяется в конце концов в серо-голубом небе.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? – спрашивает он.

– Да!

Мы поворачиваемся друг к другу. Он целует меня, медленно опуская на землю. Возится с моей одеждой. Мозоли на руках говорят о том, что Саньпа много работает во благо своей семьи. Он сжимает мой сосок, и с моих губ срывается звук, который не похож на звуки языка акха. Я не пробовала ничего такого с другими, но мне хочется прикоснуться к его коже под рубашкой. Его грудь гладкая. Мышцы под ладонями кажутся упругими. Он задирает мне юбку и прикасается к той сокровенной части, которая стала скользкой и влажной, но стонет только он. Саньпа заглядывает мне в глаза. Я вижу его душу насквозь. Что бы ни было у него между ног, оно должно найти то, что между ног у меня.

Может, я и не делала этого раньше, но зато видела, как петухи покрывают куриц. А еще видела, как спариваются свиньи, собаки и кошки. Саньпа помогает мне перевернуться, пока я не оказываюсь на четвереньках. Что-то горячее и твердое упирается мне в зад. Я выгибаю спину, чувствуя его пальцы. И оцениваю по достоинству Цытэ, потому что Саньпа делает все именно так, как нужно.

– Саньпа…

Его имя словно океан в моем рту, уносящий меня в место, о существовании которого я даже не подозревала. Его руки ложатся на мои бедра.

Затем эта горячая штука находит вход в мое тело и начинает проникать внутрь. Я двигаюсь навстречу, и тут… А-а-а-а! Меня пронзает дикая боль, словно удар кочергой. Я падаю на локти. Мы оба замираем. Саньпа наклоняется ко мне, прижимаясь ртом к моему уху.

– Мне продолжать?

Я