Википроза. Два Дао - Борис Акунин Страница 18

Ойран

«Исключительный цветок» — так можно перевести этот ранг, которого удостаивались самые заслуженные и востребованные куртизанки.

Беседа трех подруг — хозяйки дома госпожи Суйрэн, звезды чайного дома «Белый ирис» госпожи О-Хина и прибывшей из Эдо с визитом госпожи Цуцудзи — осталась за пределами повести, однако же приведу фрагмент этого разговора, чтобы смущение наложницы было понятно.

…Приятельницы были так хорошо воспитаны, что каждая старалась не выиграть, а проиграть, для чего приходилось прибегать к хитрости. Например, Цуцудзи-сан, увидев, что после ее броска кость собирается упасть кверху шестеркой, скорей смахнула нефритовый кубик на пол широким рукавом.

— Ах, какая я неловкая! — воскликнула она. — За это штраф.

И доложила в банк монету.

Остальные стали возражать, утверждая, что шестерка все равно уже выпала. А Суйрэн-сан сказала:

— Господин мне рассказывал, что у них, красноволосых, в качестве штрафа положено выпить лишнюю чарку вина.

И тут же налила гостье сакэ, а монету вернула.

Про господина она помянула как бы случайно, но с умыслом. Было понятно, что подруги пришли послушать про жизнь с круглоглазым, однако из деликатности никогда бы первыми об этом не заговорили. Теперь же тема была затронута самой хозяйкой, и беседа повернула в интересующую гостий сторону.

Цуцудзи-сан, которая славилась на всю столицу деликатностью и потому иногда выполняла правительственные задания, осторожно сказала:

— Один раз мне было поручено развлекать корейского посланника, и та ночь оставила у меня неизгладимые воспоминания, хотя внешне клиент был очень похож на нормального мужчину. Представляю себе, как… необычно жить с такой особой как Андзин-сама.

— Что в вашем господине самое-самое поразительное? — с любопытством спросила нетерпеливая О-Хина.

— Самое-самое поразительное? — задумчиво повторила Суйрэн и подержала интригующую паузу. — …Вначале я долго не могла привыкнуть к тому, что господин жарит сасими.

Подруги ахнули.

— И к тому что грудь у него покрыта шерстью. Но это даже приятно, когда привыкнешь. Закроешь глаза, представишь себе, что почесываешь собаку, и ничего.

Ответом был соболезнующий вздох.

— Он добрый и ласковый, — поспешно прибавила Суйрэн, — просто у них иные обыкновения. Например, когда он мной очень доволен и хочет выразить благоволение, он складывает губы, будто собирается подуть. — Она вытянула пухлые губки дудочкой. — Прикладывает мне к щеке и слегка присасывает кожу, делая вот такой звук.

Подруги проделали то же самое. С полминуты длилось чмоканье. Цуцудзи-сан целовала себя в запястье, О-Хина-сан в ладонь. Обе пожали плечами.

— Хорошо хоть не кусает, — заметила звезда «Белого ириса». — У нас была одна девушка, которая для развлечения клиентов совокуплялась с разными животными. Один раз ее, бедняжку, жутко покусал самец макаки. А как ведет себя на футоне Андзин-сама? Похоже ли это на любовь с обычными мужчинами?

— Са-а, — протянула Суйрэн, наслаждаясь сосредоточенным вниманием. — И да и нет. Начну с того, что…

И тут, в самый разгар увлекательного рассказа, от дверей донесся звон колокольчика. Густой голос крикнул:

— Киттикэт! Это йа! Я вэлнулса!

Женщины обмерли, будто их застали на месте преступления.

Князь Масадзуми Хонда

Управление иностранной политикой является наглядной иллюстрацией того, как Токугава организовал свою систему власти, когда на виду одно правительство, а на самом деле всё решает другое.

В столице Эдо при номинальном сёгуне Хидэтада распорядителем заморских дел состоял князь Масанобу Хонда, человек старый и дарованиями не отличавшийся, а в Сумпу при о-госё те же обязанности исполнял сын князя Масадзуми Хонда, куда более толковый. Таким образом получалась причудливая комбинация: при Токугаве-сыне состоял отец Хонда, а при Токугаве-отце — сын Хонда. Первая пара представительствовала, вторая принимала решения.

Эра Кэйтё

Японская хронология чрезвычайно сложна и запутана. В современной литературе японцы обязательно ставят в скобках год от рождества Христова, иначе никто кроме специалистов не поймет, о каком времени речь.

В принципе «эры» полагалось исчислять по правлениям императоров, но название могли поменять в царствование одного и того же монарха, если случалось какое-нибудь бедствие, или же, наоборот, могли растянуть, если дела шли удачно.

Например, эра с хорошим названием Кэйтё («Долгий праздник») стартовала в 1596 году при императоре Го-Ëдзэе, заменив короткую предыдущую, омраченную природными бедствиями, а продолжилась и при следующем императоре — до 1615 года. Для Иэясу Токугавы это двадцатилетие действительно было долгим праздником, принесшим Третьему Объединителю много побед. Но стоило начаться следующей эре, и праздник для Иэясу закончился, великий правитель в первый же год нового летоисчисления скончался.

Сеньора Грасия Хосокава

Зря Андзин не пожелал выслушать рассказ о госпоже Хосокава. Эта история интересна и сама по себе, и в литературно-кинематографическом смысле.

Женщина по имени Тама Хосокава (1563–1600) является прототипом прекрасной Марико Тоды из романа Джеймса Клэвелла и из сериала «Сёгун» (даже двух сериалов). Основные биографические обстоятельства очень похожи. Правда, историческая Тама никогда не встречалась с историческим Андзином, так что романтических отношений между ними возникнуть не могло.

Как и клэвелловская героиня, Тама была дочерью прóклятого князя Акэти, который убил Первого Объединителя. Проклятым князь Акэти считается, потому что предать своего господина — наихудший из самурайских грехов (хотя Нобунага был чудовищем, и у Акэти имелись серьезные причины взбунтоваться).

Как и Марико, Тама была замужем за доблестным военачальником, служившим Токугаве. Супруг не отрекся от жены, дочери изменника, но был вынужден отправить ее в ссылку. Молодая женщина нашла утешение в христианстве. Сменила имя, стала называться «сеньора Грасия».

Коллизия со спасением осакских заложников, являющаяся сюжетным стержнем «Сёгуна», изложена в романе и фильме близко к фактам.

В 1600 году, во время войны Запада и Востока, глава Западной коалиции Мицунари Исида имел важное политическое преимущество: он контролировал главный тогдашний город Осаку, где находились — фактически на положении заложников — семьи почти всех главных даймё страны. Это мешало им примкнуть к лагерю Токугавы и сильно его ослабляло.

Тогда Грасия Хосокава, действуя от имени всех пленников, потребовала от Исиды выпустить ее из Осаки, а когда получила отказ, в знак протеста ушла из жизни, то есть поступила совершенно по-японски. Но в то же время нарушать христианское табу Грасия не стала. Формально она себя не убивала — приказала сделать это ближнему самураю, а перед тем подожгла свой дом. Драматичный жест высокородной дамы вызвал такую бурю в обществе, что Исиде пришлось выпустить заложников. Это стало одной из причин его поражения.

Чтобы смерть христианской мученицы не выглядела суицидом, иезуиты официально объявили, что умертвить сеньору Грасию приказал ее супруг. Но всем, конечно, намного интересней верить в то, что Грасия Хосокава была не жертвой мужского шовинизма, а самоотверженной героиней.

Герой Малакки

Это тоже очень интересная история, увы, совсем