Я, Юлия - Сантьяго Постегильо Страница 16

написана тревога, хотя оно все еще было бледнее обычного. Остальные рабы хлопотали вокруг господ. Настало время открыть и потом закрыть входную дверь в дом: это было его обязанностью. Он отвечал за все мало-мальски важное. А безопасность семейства была превыше всего. Атриенсий стоял выше остальных рабов; Каллидий занимал эту должность уже несколько лет, будучи старейшим из рабов в доме. Ему было двадцать семь. Были рабы старше его, но их купили не так давно. Он же родился в неволе – его отец и мать служили Северам, так что он помнил родителей и даже какое-то время жил с ними. Когда они уже были в летах, Публий Септимий Гета, отец наместника, продал их какому-то работорговцу. Рабы-мужчины обычно охраняли своих хозяев, женщины стряпали и прибирались в доме; а старики больше не годились для того и другого. Поэтому отец наместника поступил так же, как делал Катон Старший. Последний считал, что содержать рабов, достигших известного возраста, означает нести неоправданные затраты, ведь те больше не способны работать, как прежде. Поступит ли так же сын Публия Септимия? Каллидий не был уверен. Септимий Север вел себя с рабами куда человечнее и пока что не продал ни одного из тех, кто был куплен им или родился в доме, подобно Каллидию. Все рабы Северов, однако, были довольно молодыми. Что станет делать хозяин, когда они одряхлеют?

Но Каллидий кое-что задумал.

Он поспешил в свою каморку. Там царил холод. Лето походило к концу, дни укорачивались, и вечерами становилось довольно свежо. Холоднее всего было там, где жили рабы: трубы с горячим воздухом, проложенные под полом комнат жены и детей хозяина, не доходили до этого места.

Он не знал, что будет делать хозяин, когда ему, Каллидию, стукнет… ну, скажем, сорок лет. Если это вообще случится.

О бегстве он не помышлял. А между тем устроить его было нетрудно: он часто выходил один или с другими рабами, чтобы сделать покупки для хозяев. Но в случае поимки его участь была бы ужасной. Смерть, а при большом везении – выжженные на лбу буквы FUG, то есть fugitivo – «беглец», чтобы все знали о его неудачной попытке. Если бы его хозяева не были богаты – а они были, ведь Север распоряжался целой провинцией, – бежать было бы проще: небогатый человек, скорее всего, не станет тратить денег на поиски беглого раба, предоставив это властям. Люди же состоятельные нанимали опытных поимщиков: жестокие, неразборчивые в средствах, они искали беглецов в самых отдаленных уголках империи, в расчете получить за эту круглую сумму. Наместник провинции, вероятно, обратится к ним, чтобы показать пример другим рабам и отбить у них охоту к бегству. Нет, скрываться не стоит. И еще: повседневная жизнь раба семейства Северов, занимающего видное положение, была вовсе не плоха. Прежде всего, у него имелся постоянный доход. Хозяева – и наместник, и его супруга – щедро вознаграждали его за хорошую службу, порой вручая несколько десятков сестерциев зараз. Вот и в этот день хозяйка дала ему тридцать сестерциев за то, что он быстро и ловко вывел ее с детьми из амфитеатра Флавиев.

Каллидий сунул руку под подушку и нащупал мешочек, где хранил свои сбережения, свой peculium. Обыкновенно он прятал его в выемке, проделанной в стене и прикрытой снаружи кирпичом. Но, ложась спать, Каллидий неизменно клал мешочек себе под голову.

Он скопил уже больше тысячи сестерциев. Сперва он получал гроши, но, после того как стал атриенсием, его доходы заметно выросли. Каллидий рассчитывал собрать достаточно денег, чтобы купить себе свободу до наступления старости, а затем приобрести таверну возле речного порта на Тибре. Дело обещало быть прибыльным, ведь в тавернах всегда толпился народ, а работа выглядела легкой: подавать дешевое вино, хлеб, пшеничную кашу, сушеное мясо и сыр. Нужно было найти пять тысяч сестерциев. Каллидий выведал все досконально: он занимался покупкой рабов для дома Северов и знал, сколько они стоят. Из разговоров с работорговцами выяснилось еще кое-что. Во времена, когда границы империи постоянно раздвигались – при таких вождях, как Цезарь, – за невольников давали куда меньше, чем теперь. Божественный Юлий привел в Рим сотни тысяч пленников, обращенных в рабство, и цены, само собой, поползли вниз. Но после Траяна завоевания прекратились, военнопленных почти не стало. Нынешние рабы в большинстве своем родились в неволе, как сам Каллидий. Лишь изредка на рынках встречались британцы, германцы, даки. Многие из тех, кого продавали в Риме, были захвачены во время незаконных вылазок: торговцы беззастенчиво переходили границу и уводили пленников, не обращая внимания на то, находились сопредельные племена в мире с римлянами или нет. А ведь это могло разжечь в них ненависть к римлянам и привести к новым стычкам на границе, даже к войнам. Рассказывали, что порой в лапах этих торговцев оказывались римские поселенцы, решившие перебраться на одну из окраин империи, туда, где не было военных гарнизонов, обеспечивавших закон и порядок. Так свободные римляне навсегда становились рабами. Сенат пытался с этим бороться, но в последние годы, при Коммоде, власти закрывали глаза на подобные деяния. Поговаривали даже, что, видя безразличие повелителя, кое-кто из сенаторов вроде Дидия Юлиана, обладателя многомиллионного состояния, наживался на такой бесчестной работорговле.

Каллидий открыл глаза и снова начал прокручивать в голове свой замысел.

Здоровый мужчина стоит от одной до двух тысяч сестерциев, молодая женщина – меньше, около шестисот. Конечно, красавицы обходятся дороже, но в общем ценятся прежде всего сильные рабы-мужчины, способные работать много и долго – как в деревне, где трудиться тяжелее всего, так и в городе. Каллидий оценивал себя в две с половиной тысячи: он был еще не стар, крепок, пользовался доверием хозяев. Но чтобы собрать нужную сумму, требовалось немало лет: за это время он состарится и его стоимость упадет. Когда он сможет заговорить с хозяином о выкупе, она будет составлять от одной до полутора тысяч. Остальные деньги, которые он, должно быть, соберет за эти годы, пойдут на приобретение таверны и налаживание своего дела.

А это значит, что в старости его не продадут неведомо кому, что он не сляжет через несколько месяцев изматывающей работы. Каллидий не боялся смерти, но его страшили мучения и нищета в последние годы жизни.

Замысел выглядел неплохо.

Он все просчитал. Лет через десять он выкупит себя, особенно если хозяева по-прежнему будут к нему великодушны. Пока что у них все шло хорошо.

Каллидий нахмурился.

То, что случилось в амфитеатре, было нехорошо. Хозяйка могла погибнуть, и тогда