Русская миссия Антонио Поссевино - Михаил Юрьевич Федоров Страница 16

Он внезапно стал грустным:

— Но великая православная держава ромеев[42] пала под натиском мусульман, а католическая Венеция стоит и даже одерживает победы. Поэтому мой прадед и стал служить Венеции. Наша семья обосновалась во владениях Венеции больше ста лет назад.

Димитрос замолчал. Истома тоже молчал, наблюдая, как медленно уплывает назад Равенна. Вскоре смотреть на берег наскучило. Всё равно без трубы он везде почти одинаков — блёклая зимняя серость, кое-где разбавленная вечнозелёными рощами пиний. Злосчастных пиний! И строения, издалека рассмотреть которые было невозможно.

Истома стал смотреть на море. Оно было серым — почти таким же серым, как берег, но выглядело живым. Чайки, неприятно крича, то и дело ныряли за добычей. Иногда они поднимались, крепко сжимая в когтях улов, иногда — нет. Один раз Истома видел, как чайка, ухватив небольшую рыбёшку, уже направлялась к берегу, но улов, не желая быть съеденным, как-то особенно ловко извернулся и полетел вниз. "Повезло, — подумал Истома, — поживёт ещё, мальков наплодит".

Его внимание привлекли большие рыбы, которые шли недалеко от галеры, придерживаясь того же курса. Иногда они выпрыгивали из воды — по одному или по три-четыре сразу. Заметив его интерес, Димитрос сказал:

— Дельфины. Не встречал раньше?

— Нет. Этих рыб едят?

— Это не рыбы. Они дышат, как наземные животные, но привыкли жить в воде и могут долго обходиться без воздуха. А ещё они помогают людям, потерпевшим кораблекрушение. Многие моряки рассказывают, что дельфины поддерживают тонущих людей и подталкивают к ближайшей суше. Моряки считают их своими покровителями и не обижают. И если рядом с судном идёт стая дельфинов — это хороший знак.

"Если наши поморы будут тонуть в Студёном море[43], — подумал Истома, — никакие дельфины не помогут. В ледяной воде никто долго не выдержит". Но говорить об этом не стал. Зачем? Успеху его поручения высказывание не поспособствует, да и Димитрос со своими головорезами будут сопровождать его лишь до границы Рима, после чего они расстанутся.

Димитрос верно оценил состояние русского посланника, не желающего вести беседу, и стал молча наблюдать за дельфинами. Истома также глядел, как животные забавляются в воде, пока те не исчезли куда-то, очевидно, решив, что достаточно порадовали моряков и теперь следует заняться более насущными делами.

Был уже исход зимы, да и судно шло на юг, поэтому к заходу солнца, против ожидания, не похолодало, а, напротив, подул тёплый южный ветер и стало ощутимо теплее. Капитан указал Истоме на каюту, которая находилась на корме судна. Она оказалась достаточно просторной для того, чтобы вместить не только господина русского посланника, но и его переводчика. Димитрос и его солдаты ночевали на палубе, прикрывшись плащами, у кого они были, а многие просто устроились поудобнее, положив под головы сёдла. Лошади переносили плаванье совершенно спокойно — по-видимому, их специально приучили к водным путешествиям: интересы Венецианской республики нередко предполагали переброску войск морем.

День прошёл монотонно: всё те же чайки, тянущаяся справа полоса берега, становившаяся с каждой пройденной милей всё более зелёной, да море. Истома, встав возле борта, смотрел вниз, стараясь разглядеть что-нибудь в воде, казавшейся уже не серой, как накануне, а бирюзовой. Порой вплотную к борту проплывали какие-то рыбы — впрочем, как следует разглядеть их было невозможно. Парившая прямо над галерой особо наглая чайка резко упала вниз, угодив в воду лишь в полуаршине от борта, и тут же поднялась, гордо крича. В лапах её трепетала серебром неосторожная рыба, похожая на голавля. "Отчаянная птица, — подумал Истома, — промахнись чуток, разбилась бы о борт. Хотя с голодухи и не на такое пойдёшь".

Смотреть на море надоело. Он стал повторять в уме вызубренный наизусть наказ Андрея Щелкалова: "А нечто Папа позовёт Истому к себе ести, а Истоме за стол к Папе идти, а того проведывати, не будет ли у него Турского, или Цесарева, или Литовского или иного которого государя послов, и посланников, и гонцов. И будут у Папы иных государей посланники, или гонцы будут, а Истоме за стол одно-лично не идти, а о том ему говорите: посадит меня Папа вьппе иных государей посланников, и я за стол иду, а не посадит выше их, и мне за стол не идти. И учнут Истоме говорите, что ему сидети вьппе иных государей посланников, и Истоме за столом сидети. А нечто Истому посадят ниже иных посланников, и Истоме за столом не сидети, и ехати к себе на подворье"[44].

— Не посадят ниже, не посадят, — совсем тихо пробормотал Истома, — у них сейчас к нам большой интерес. Больше, чем у нас к ним.

Морское путешествие утомило непривычного к воде Истому. До этого он путешествовал морем лишь в начале своего пути — от Пернова до Любека, и тогда он также быстро утомился от постоянного покачивания резво идущего корабля. Вот и теперь, едва Истома устроился на роскошном ложе, как почувствовал, что голова его закружилась, глаза стали слипаться, и последнее, что он слышал перед тем, как заснуть, — мерный плеск опускаемых в воду вёсел…

Проснулся он на рассвете и чувствовал себя совершенно отдохнувшим. Паллавичино посапывал на соседнем ложе, улыбаясь чему-то. Очевидно, ему снилось что-то хорошее. Истома вышел на палубу.

Солнце поднялось над соединяющей воду и море линией едва на треть, дул лёгкий ветерок, и по-прежнему, как и в момент отхода Истомы ко сну, вёсла гребцов мерно опускались в воду. "Они не спят, что ли, — удивился Истома, — так ведь и жилы можно порвать!"

Но он беспокоился напрасно: половина гребцов спала, кое-как устроившись на своих местах, которые были приспособлены для сна. Ночью, когда количество рабочих рук снизилось вдвое, галера лишь немного замедлила ход. Капитан, как и вечером, стоял на своём месте, изредка доставая зрительную трубу, чтобы разглядеть заинтересовавшие его далёкие предметы по правому борту, на берегу, или по левому — со стороны моря. В походе капитаны спали немного, ложась глубокой ночью и вставая после восхода солнца. Венецианская республика платила им большие деньги, но и служба была нелёгкой, и лишь многолетняя привычка, железное здоровье и сила характера позволяли выдержать многодневный морской переход.

Тем временем все гребцы проснулись и взялись за вёсла. Галера пошла бойчее. Берег постепенно приближался, из чего Истома заключил, что Пезаро уже недалеко и вскоре они пристанут к берегу.

Капитан, подозвав Паллавичино, подошёл к Истоме и начал говорить.

— Капитан уверяет, — переводил купец, — что галера сегодня ещё до обеда войдёт в гавань Пезаро, как