Я, Юлия - Сантьяго Постегильо Страница 13

отчеты о том, что видели конные легионеры на другом, северном берегу Данубия. И вот теперь Цилон стоял у стола, за которым сидел Септимий Север: раб только что принес ему кубок с вином. Цилон давно служил под началом Севера и видел, что тот пребывает в задумчивости. Он понимал, что наместника снедает забота, но не знал, какая именно. А потому Цилон благоразумно решил хранить молчание.

– Сегодня как раз восемь лет, Цилон, – наконец проговорил Септимий Север. Трибун, пришедший в замешательство, решил пока ничего говорить. – Восемь лет назад я впервые встретил Юлию, мою жену, – пояснил наместник и посмотрел на трибуна, стоявшего у стола. – Выпей со мной. Налить ему вина!

Раб снова принес кувшин и щедро, до самого верха, наполнил другой кубок, на который указал Север. Затем он удалился. Наместник и трибун остались вдвоем.

– Впервые за все это время я праздную годовщину свадьбы без Юлии, – продолжил Север. – Так странно… Во имя Юпитера, я хочу выпить за здоровье жены с каким-нибудь верным человеком вроде тебя. Ты не откажешься?

– Это большая честь для меня, наместник.

Они поднесли кубки к губам. Север вытянул все одним духом, Цилон счел нужным последовать его примеру.

– Я знаю ее восемь лет, Цилон, – повторил Север. – В то время я был легатом Четвертого Скифского легиона, стоявшего в Зевгме. Как-то раз я проверял гарнизоны возле большого моста через Евфрат и оказался со своими солдатами в Эмесе. Прелестный город! Там я встретился с местным вождем Юлием Бассианом, выходцем из знатного рода, верховным жрецом бога солнца Элагабала. С этим умным человеком было приятно поговорить. Как и его предки, он поддерживал превосходные отношения с Римом – Эмеса стала нашей союзницей давно, несколько поколений назад. Несомненно, это способствовало ее процветанию. Мы долго беседовали с ним, потом сели обедать. К нам присоединились его дочери, Юлия и Меса – девочки-подростки. Юлии только-только исполнилось четырнадцать. И однако обе уже стали настоящими красавицами. У Юлии, кроме того, был пронзительный, испытующий взгляд, – казалось, она раздевает тебя. Я подумал, что она способна читать мысли… Вижу, тебе смешно.

– Нисколько, наместник… – стал оправдываться Цилон.

Но Север, похоже, вовсе не был задет.

– Знаю, это звучит необычно. Наверное, я, сам того не ведая, влюбился в нее. Тогда у меня была другая жена, и я всячески изгонял из своих мыслей эту девушку. Но вечером, прохаживаясь по саду Бассиана, полном диковинных растений и цветов, я столкнулся с ней. Она тоже прогуливалась в этом дивном месте, без спутников, как и я. Я сказал ей, что город просто чудесен, а она заверила, что прекраснее его нет во всем мире. Тогда я ответил, что когда-нибудь она окажется в Риме и сравнит. Потом мы заговорили о разных пустяках, и вдруг я, неизвестно почему, спросил, не подыскал ли ей отец мужа. В тот миг я и не думал о том, чтобы самому жениться на ней, ведь я совсем не собирался разводиться с Пакцией Марцианой. У меня не было причин для недовольства ею. Правда… правда, она так и не подарила мне ребенка. До самой смерти она оставалась примерной женой. Я задал вопрос юной сирийке из чистого любопытства. У меня появились к ней почти отцовские чувства, и я искренне желал ей добра. Ее ответ был таким, что я запомнил его на всю жизнь.

Наместник замолк и сам налил себе вина из кувшина, затем наполнил кубок Цилона.

– А что в тот день сказала та, которая стала твоей супругой, наместник? – спросил трибун: ему показалось, что Север ждет вопроса.

Тот возобновил свое повествование:

– Девочка величественно, словно богиня из «Илиады», объявила, что она принадлежит к царскому роду. Звездочеты, по ее словам, предсказали, что она станет женой царя, и никого другого, ведь она рождена, чтобы повелевать.

Цилон не стал перебивать наместника. Он знал, что Север весьма склонен доверять пророчествам звездочетов и предсказателей, а потому ответ молоденькой Юлии должен был немало впечатлить его.

– Я решил ничего не говорить по этому поводу, и мы расстались. Вскоре Четвертый легион вернулся в Рим, затем нас послали в галльский Лугдун. Там Пакция, к сожалению, захворала. Несмотря на бездетный брак, мы были очень привязаны друг к другу, и меня объяла глубокая скорбь. Но через несколько месяцев скорбь прошла, закончился и траур, подобающий в таких случаях. Я принялся размышлять о том, как буду жить дальше: мне почти сорок, детей нет – надо искать новую жену. Было много сенаторских дочерей, юных и недурных собой, с каждой из которых я мог бы вступить в союз, выгодный для обеих сторон. Но когда я вечером ложился в постель и закрывал глаза, передо мной представала та сирийская девочка, прекрасная и ослепительная. Со дня нашей встречи, думал я, прошло два года: наверное, она уже обручена, а то и вышла за кого-нибудь замуж. Пожалуй, я вел себя непоследовательно, потому что отправил Бассиану письмо с предложением, сделанным по всем правилам. Я знал, что он по-прежнему правит Эмесой. И стал ждать ответа, в возбуждении и тревоге, точно ребенок, страстно желающий подарка, но не уверенный, что получит его. Через несколько недель он пришел: Бассиан сообщал, что его дочь ни с кем не помолвлена и он принимает мое предложение. Итак, Юлия будет моей! Я был на седьмом небе от счастья. Клянусь Кастором, Поллуксом и всеми богами, я считал себя необыкновенным счастливчиком. И это повторялось день за днем после того, как мы поженились. – Север вздохнул. – А потом император разлучил нас.

– Сиятельный Коммод потребовал этого от всех трех наместников, начальствующих над тремя легионами, – заметил Цилон в попытке обелить императора: тот, мол, не питает никакой личной неприязни к наместнику Верхней Паннонии.

– Знаю, но для меня горек каждый день, проведенный вдали от нее. Мое существование кажется мне никчемным. Видимо, я слишком сильно люблю жену.

Цилон во второй раз позволил себе улыбнуться:

– Не всякий муж может сказать то же самое через восемь лет после женитьбы.

– Да уж…

И оба громко расхохотались. Затем наступила тишина. Наконец Север нарушил ее:

– Я страшусь за нее, Фабий. – Лицо его было напряженным. – Юлия – отважная женщина. Слишком отважная.

– Не понимаю, что тут плохого, наместник.

Губы Севера растянулись в улыбке, полуязвительной, полуиспуганной.

– Юлия сейчас в Риме, а Римом правит сиятельный Коммод, который на дух не переносит отважных. Ему нужны покорные. Боюсь, Юлия этого не сознает. Неизвестно почему, мне кажется, что с ней должно произойти нечто ужасное.

Больше за обедом не было сказано