Майкл Блейк - Танцы с волками Страница 42

Но Трепыхающаяся Птица был вполне удовлетворен. Стоящая С Кулаком сказала ему, что она помнит слова белых людей хорошо. Только ей трудно пока справляться с непослушным языком. Шаман знал, что практика поможет избавиться от этих затруднений, и его мысли уже галопом неслись от, плана к плану и он ждал того времени, когда разговор между ними будет более свободным и наполненным информацией.

Индеец почувствовал приступ раздражения, когда один из его помощников появился в вигваме с известиями о том, что его присутствие необходимо, чтобы проверить окончательные приготовления к ритуальному танцу, который должен состояться этим вечером.

Трепыхающаяся Птица взял белого человека за руку и попрощался с ним, произнеся слова на языке белых и улыбнувшись на прощание:

— Здроствай, Джан.

Понять это было трудно. Встреча закончилась так неожиданно… И как чувствовал Данбер, она прошла успешно. Что-то, должно быть, имело важное значение.

Данбер стоял около хижины Брыкающейся Птицы и смотрел на широкую деревенскую улицу. Люди, видимо, должны были собраться на открытом месте в конце этой улицы рядом с домом, носящем на себе метку-медведя. Данберу хотелось остаться, чтобы посмотреть, что здесь будет происходить.

Но «Тихий» уже растворился в непрерывно растущей толпе. Данбер заметил женщину, такую маленькую даже среди невысоких индианок, идущую между двумя другими женщинами. Она не обернулась, чтобы взглянуть на него, но глаза лейтенанта следили за этим удаляющимся созданием, и внезапно он увидел в этой женщине двух человек в одном обличье — белую и индианку.

Неожиданно лейтенант заметил Киско, приближающегося к нему. Он был удивлен, когда увидел на спине своей лошади мальчика, с лица которого никогда не сходила улыбка. Мальчик остановил лошадь, спрыгнул с седла, похлопал Киско по шее и сказал что-то лейтенанту. Это что-то Данбер принял за похвалу качеств своей лошади.

Народ продолжал стекаться к площадке в конце улицы и мало обращал внимания на человека в форме. Лейтенант вернулся к мысли о том, чтобы остаться, но как бы сильно он ни хотел этого, он знал, что без официального приглашения это невозможно. А именно такого приглашения он и не получал.

Солнце заканчивало свой дневной путь и опускалось все ближе к горизонту, и желудок Данбера давал о себе знать глухим урчанием. Если лейтенант хотел добраться домой до наступления темноты и таким образом избежать множества затруднений при приготовлении ужина, ему следовало торопиться. Он вскочил в седло, развернул Киско и направился прочь из деревни, послав лошадь легким карьером.

Когда он проезжал последнюю хижину, то наткнулся на странное собрание. Около дюжины мужчин стояли позади одной из крайних хижин. Они были одеты во все разновидности одежды, а их тела были раскрашены крупными знаками. На голову каждого человека была надета голова бизона — с рогами и с покрывающими ее курчавым мехом. Только темные глаза да выступающие носы были видны из-под странных шлемов.

Данбер поднял вверх руку в знак прощания, когда проезжал мимо. Некоторые из мужчин посмотрели в его сторону, но никто не ответил ни единым жестом, и лейтенант поскакал домой.

Визиты Два Носка перестали ограничиваться только появлением поздним вечером или ранним утром. Теперь он восседал на вершине скалы в любое время, и делая это, старый волк чувствовал себя как дома. Он обходил маленький ограниченный мирок лейтенанта Данбера, как будто был просто лагерной собакой. Дистанция, которую он обычно сохранял, по мере продвижения их знакомства постепенно сокращалась. Все чаще волк находился не более чем в двадцати или тридцати футах от одинокого лейтенанта, который ходил по своему маленькому лагерю, выполняя самому себе поставленные задачи. Когда Данбер начинал заносить в журнал происшедшее в Форте и за его пределами, Два Носка обычно вытягивался на земле и лежал, глядя на лейтенанта. Его желтые глаза с любопытством следили за тем, как Данбер скребет чем-то по страничкам.

Возвращение в Форт прошло в полном одиночестве. Неожиданно закончившаяся встреча с женщиной, которая сочетала в себе сразу двух человек, и таинственное возбуждение в деревне (в котором Данбер не принимал участия) вернуло лейтенанта к его старым мыслям, грустному чувству своей полной заброшенности. Всю свою жизнь Данбер был жаден до общения с людьми, и, как это происходит с каждым человеком, одиночество и оторванность от мира было той вещью, которая постоянно должна была заставлять его держать себя в руках. В его случае, одиночество становилось основной характерной чертой его жизни. И поэтому для Данбера было успокоением видеть рыжевато-коричневого Два Носка, который появлялся под навесом, когда лейтенант в сумерках въехал в Форт.

Волк подбежал и сел, устроившись во дворе и наблюдая, как Данбер спрыгивает со спины Киско.

Данбер сразу заметил, что под навесом есть что-то еще. Это была большая степная куропатка, неподвижно лежащая на земле. Когда лейтенант подошел, чтобы поближе рассмотреть ее, то обнаружил, что птица убита совсем недавно. Кровь все еще сочилась из ее шеи. Но кроме этой раны на теле птицы не было ни единого повреждения. Ни одно перышко не было потревожено, не было сдвинуто со своего места. Это была загадка, которой можно было дать только одно объяснение, и лейтенант посмотрел прямо на Два Носка.

— Это твое? — громко спросил он.

Волк поднял глаза и мигнул, в то время, как лейтенант еще раз взглянул на птицу.

— Хорошо, — пожал плечами Данбер, — я полагаю, это наше.

Два Носка стоял. Его узкие глаза следили за Данбером, пока тот занимался приготовлением птицы. Она была ощипана, выпотрошена и зажарена на костре. Когда птица была готова, волк последовал за лейтенантом в кораль и терпеливо ждал, пока Данбер насыплет в кормушку Киско его порцию зерна. Потом вслед за человеком волк вернулся к огню и сел в ожидании пира.

Это была хорошая добыча. Птица оказалась нежной на вкус и очень упитанной, так что мяса было много. Лейтенант ел медленно, отрезая кусочки от куропатки тонкими полосками и время от времени бросая некоторые из них волку. Когда птица была съедена, и от нее остались только кости, Данбер положил этот скелет во дворе, и Два Носка унес его куда-то в ночь.

Лейтенант сел на один из складных стульев и закурил, вслушиваясь в ночные звуки. «Удивительно, как далеко я продвинулся за такое короткое время», — подумал он. Не так давно эти же самые звуки держали его на грани истерики. Они не давали ему спать. А сейчас казались такими знакомыми, будто специально созданными для его удобства.