К забытым островам - Бенгт Шёгрен Страница 19

Французский писатель Анри де Лалунг, поверив в подобное объяснение, в книге «Мартиникская змея» (Париж, 1667–1671) предполагает, что араваки по пути на Мартинику случайно оставили часть своего «ядовитого груза» на Сент-Люсии. Однако его рассуждения едва ли справедливы: ведь у врагов карибов вряд ли были причины направиться именно на один из этих островов. Так во всяком случае говорит история.

За несколько веков до появления здесь Колумба карибы перебрались с материка на Малые Антилы, до этого уже заселенные араваками. Они убили мужчин и взяли в плен женщин. Возникло смешанное карибо-аравакское население, так называемые островные карибы. Затем карибы продолжили свой путь на близлежащие острова, и к приходу испанцев в их владении находилась уже целая цепь островов почти до самого Пуэрто-Рико. Здесь они и были остановлены испанцами. А островные карибы из мести с еще большей жестокостью опустошали аравакские селения на материке. В 1635 году, в год начала французской колонизации Мартиники, в Вест-Индию на Доминику прибыл священник Раймон Бретон[58]. Тридцать лет спустя он издал словари и грамматику карибского языка. А в рукописи, впервые опубликованной лишь в 1963 году в «Антильских анналах», он рассказывает, что часто видел большие флотилии каноэ карибов, направляющиеся на юг:

«Они (карибы. — Е. Г.) отплывают с Доминики на восьми — десяти каноэ, оснащенных всем необходимым для ведения войны. Они берут с собой женщин, чтобы те готовили им пищу и оказывали другие услуги. Уходя воевать, они оставляют их на одном из островов. Во время более крупных войн, например отправляясь на материк сражаться против араваков, карибы по пути собирают своих соотечественников с Мартиники, Сент-Винсента, Гренады и таким образом образуют внушительную силу».

Еще один очевидец, отец Морилль де Сен-Мишель[59], в книге «Путешествие к Камерканским островам Америки, составляющим часть Вест-Индии» (Мане, 1652) рассказывает, что главные предводители островных карибов обычно собирались на Сент-Винсенте и Гренаде. Там «они принимают решение о начале войны, призывают на военную службу мужчин и затем оттуда отправляются на материк…».

И если теперь предположить, что жертвы островных карибов мстили им, выпуская ядовитых змей на карибских островах, то кажется чрезвычайно странным, что они оставили в покое такие основные карибские центры, как находящийся вблизи от материка остров Гренада и остров Сент-Винсент, расположенный между Гренадой и Сент-Люсией, самым южным островом, где встречается копьеголовая змея.

В такой же мере неправдоподобна и версия, будто французы с какими-то тайными целями развели этих ужасных змей, тем самым привязав, образно выражаясь, к своим же спинам по плети. Все эти мифы о позднем завозе змей развеяны свидетельством одного из французских авторов, знавшего о существовании на Мартинике копьеголовых змей и о том, что индейцы умели излечивать от их укусов уже через 10–20 лет после колонизации этого острова. Индейцы долго отказывались открывать свою тайну лечения от укусов змей. Позднее средства эти перестали быть тайной, и одно из них удивительно просто, хотя и показалось необычайным французам XVII века. Этот метод сейчас хорошо известен: надрез на месте укуса (карибы делали его с помощью острых зубов грызуна агути) и высасывание из раны жидкости. На Мартинике обычно это делали карибки, предварительно промыв рот специальным пивом, которое индейцы Южной Америки делают еще и сегодня из сока корней маниока.

Вскоре рабы, сбегавшие от своих хозяев и находившие убежище в карибских селениях, научились использовать в качестве противоядия от укусов различные травы. Беглецы быстро распространяли не только эти полезные советы, но одновременно и «популяризировали» значительные познания индейцев о ядовитых растениях. Это в свою очередь привело к тому, что распространились случаи насильственного отравления. Тогда властям пришлось изъять все запасы «аптекарских товаров», кроме тех, что помогали от укуса копьеголовой змеи.

Однако народные средства все же недостаточно эффективны. Копьеголовая змея, длина которой может достигать более двух метров, сделав один укус, выпускает до трехсот миллиграммов яда. Обычно количество яда, попадающего в организм человека при укусе змеи, варьирует от 80 до 160 миллиграммов; а смертельная доза для человека весом 70 килограммов — около 70 миллиграммов.

Боль вокруг места укуса очень сильна. Укушенная часть тела синеет и горит. Глаза укушенного наливаются кровью, вскоре начинается внутреннее кровоизлияние, так как яд уничтожает и красные кровяные тельца, и сами кровеносные сосуды. Если жертва все же остается жива, ей грозит ампутация. В дальнейшем еще долго сказываются последствия укуса, которые выражаются в виде болей и головокружений.

В Вест-Индии повсюду верят в то, что укушенному змеей опасно для жизни переходить водяные потоки, что в общем трудно избежать на обильно увлажняемых островах типа Мартиники и Сент-Люсии. Этот предрассудок многим стоил жизни. Однако шанс выжить после укуса не так уж мал, как это представляется тем, кто верит ужасным слухам о копьеголовой змее. Умирает лишь 16–20 % укушенных. Очевидно, во многом исход зависит и от того, каким образом жертва укушена: часть яда может, например, остаться на одежде. Однако и эта цифра довольно внушительна. Особой опасности быть укушенными подвергаются люди, работающие на плантациях сахарного тростника во время сбора урожая.

Риск там огромен. Достаточно вспомнить, сколько змей было перебито хотя бы во время сбора сахарного тростника в 1818–1823 годах в Фор-Бурбоне (ныне Фор-Дезе) на Мартинике. На 12 гектарах там было убито не менее 2393 копьеголовых змей. Еще большее количество этих пресмыкающихся найдено на вершинах гор у Сен-Пьера, города, разрушенного ужасным извержением вулкана Мон-Пеле, название которого означает «голая гора».

Чтобы на Мартинике была возможность развивать хозяйство, было необходимо прежде всего найти эффективный способ борьбы с копьеголовой змеей. Именно поэтому в начале XIX века здесь, как и на Сент-Люсии, ввели систему вознаграждения за каждую убитую змею. Примерно в это же время начались эксперименты биологической борьбы с нею.

Вначале французы решили попробовать разводить здесь длинноногую африканскую птицу-секретаря, известную охотницу за змеями в степях и саваннах. В 1825 году из Южной Африки привезли одного самца и одну самку и поселили их в небольшом зоологическом саду в Сен-Пьере. Кормить этих хищных птиц легко: они могут есть одних змей. Но самка вскоре сдохла, и весь эксперимент сорвался. Да степная птица и вряд ли прижилась бы на маленьком вулканическом островке с глубокими долинами и покрытыми дождевым лесом горами.

Позже большие надежды возлагались на ост-индскую мангусту, издавна известную как самый ловкий охотник за змеями. Но когда во второй половине XIX века стали разводить этого хищника в разных местах Антил, оказалось, что он в основном истребляет крыс. А