Автостопом в Судан - Антон Викторович Кротов Страница 16

* * *

Маленький грузовичок подвез нас прямо к воротам крепости, хотя она находилась примерно в километре от трассы. Впрочем, водитель сделал это небескорыстно и, высадив нас, сообщил об этом. Мы не ожидали от него таких желаний — пришлось расстаться еще с тремя билетами МММ.

Крепость Дура Эропос на Евфрате моложе соседнего Мари примерно на двадцать пять столетий. Город принадлежал в разное время грекам, парфянам и римлянам. Протяженные каменные стены, остатки башен и храмов в настоящее время населял лишь один билетер. В длинном халате и в туфлях, в больших черных очках, замотав голову косынкой-«арафатовкой», он восседал на небольшой площадке на вершине древней крепостной стены, зорко вглядываясь в даль. Для поддержания жизни он имел две пластиковые торпеды с обычной водой, ружье и набор билетов.

Когда наконец на горизонте показались мы, одинокий билетер вылез из развалин и, размахивая ружьем, дал понять, что вход в Дуру Эропос возможен только через его труп или через билет. Я не послушал и полез в ворота, закрытые большой современной решеткой. Но прочие автостопщики не решились так презреть желания билетера, и мне пришлось вернуться.

Билетер настойчиво пытался продать хотя бы один билет за сегодняшний день (стоимостью около доллара), но мы уперлись. Оглядев Дуру Эропос с высоты стены, где находился билетерский наблюдательный пункт, мы поняли, что можем обойтись без посещения этой крепости, и направились в следующую, которая превзошла все наши ожидания.

Интересно, что в каждой крепости, посещенной нами, мы встречали стреляные гильзы. Откуда они? — недоумевали мы. Теперь нам раскрылась тайна явлений: это следы расправ, творимых билетерами над безбилетниками.

* * *

Крепость Калаат Рахба находится километрах в пяти от сирийского городка Маядин, на крутой возвышенной горе, видной отовсюду, лишенной всякой растительности.

Эта крепость оказалась еще на тысячу с лишним лет моложе предыдущей и благодаря этому сохранилась лучше. Рахба была основана в девятом веке нашей эры. Разные арабские правители пользовались крепостью, то улучшая, то разрушая ее, в течение нескольких столетий.

Рахба еще издали порадовала нас своими внушительными размерами. Гора, которую она венчала, подчеркивала величие крепости. Опасаясь, что и здесь окажутся билетеры, мы оставили рюкзаки у подножия горы и полезли вверх по самому крутому склону. (Рюкзаки украсть не могли — людей вокруг почти не было, да и мы уже знали, что Сирия — страна практически без воров.) Никто не помешал нашему залезанию, и мы попали в пустынную крепость через пролом в стене. Таких проломов было множество, стены зияли дырами, которых было уже не меньше, чем самих стен. Может быть, части стен были когда-то подкопаны и рухнули при очередном штурме.

Крепость, составленная из больших глиняных кирпичей, оказалась великолепной. Защитники крепости имели неплохой обзор. А внутри, под крепостью, оказались обширные подземелья. Хоть и были у нас фонарики, но всех ходов обойти мы так и не смогли: они завершались темными ямами неясной глубины, идущими в глубь горы. В подземельях было так интересно, что я подумал, что когда-нибудь приеду сюда с более мощным светом и с веревками. Снаружи все тоже было шикарно: остатки стен и башен, лестниц и иных сооружений. Почти все было построено из необожженной глины и сильно обветрилось и деформировалось от времени.

Проведя в изучении и фотографировании крепости часа полтора, мы спустились с горы. Забрали рюкзаки. Когда проходили мимо окраинных домов Маядина, возникло у нас плотское желание утолить голод при помощи традиционного сирийского гостеприимства. И счастье нас ожидало в первом же доме! Миша даже объелся. Подарив, по обыкновению, открытки с видами Москвы хозяевам дома, мы вернулись на трассу.

Сирийский офицер в форме и в машине типа «Нива» вывез нас на окраину Дейр-эз-зора, вчера посещенного нами. На перекрестке стоял большой памятник чайнику. Да-да, чайнику, высотой метра два, с носиком и ручкой. На чайнике был налеплен предвыборный портрет президента. Мы, конечно, сфотографировали этот необычный монумент, не зная, что через пару месяцев, в Судане, нам предстоит увидеть еще более дивные статуи: памятник бутылке, памятник колесу, памятник железнодорожному фонарю…

У чайника поймали легковушку, идущую из Ирака в Дамаск. Англоговорящий водитель всю дорогу общался с нами, показывал нам свои фотографии, рассказывал о жизни в Ираке, слушал нашу, российскую, кассету, которую мы предложили поставить (бардовский сборник «Песни нашего века»). Мы, все четверо, расспрашивали водителя на предмет арабского языка и расширяли свой словарный запас.

Вода — «мэ». Холодная вода — «мэ бэрид». Горячая — «мэ мэгли». Еда — «акиль». Спать — «наам». Ходить — «эмши». Я путешественник — «ана рохаля». И т. д.

Водитель довез нас до Тадмора — города, более известного как Пальмира, — где мы вышли, а он продолжил путь.

Итак, за сегодняшний день мы проехали 327 километров, осмотрели две крепости вблизи и одну издали (Дура Эропос с билетером), — неплохо! А что ждет нас в Пальмире?

* * *

У самых старинных развалин, составляющих достопримечательность города, несмотря на поздний час, работал маленький базарчик. Торговцы сразу выскочили из-под своих навесов и потащили нас в разные стороны.

Один продавал финики. Отборные, крупные, чистенькие плоды были у него заботливо упакованы в маленькие аккуратные коробочки. Казалось, еще немного, и он упакует каждый финик отдельно в одноразовый пакетик, как у нас зимой пакуют свежие огурцы. Продавец с сияющей улыбкой угостил нас финиками, выдав каждому из нас по одному. Финики и впрямь были неплохие.

— Пойдем, пойдем отсюда, а то сейчас будет впаривать, — предупредил я. Но Гриша не внял сему и, похвалив финик, спросил, почем они. Оказалось, маленькая коробочка стоит сто фунтов, а финики помельче — пятьдесят фунтов. Я заметил, что на базаре килограмм иракских фиников стоит десять.

— Иракские финики плохие, а это хорошие! Только для вас — сорок фунтов! — забеспокоился продавец. Но мы уже покидали его.

Под соседним навесом, на нарочито красивых подушках, у металлического, под старину сделанного очага с углями возлежал другой предлагатель.

— Заходите на чай! — позвал он нас. Мы заглянули к нему под навес; из маленького чайничка нам наполнили по маленькой чашечке чая. Это была реклама.

— Sleep, сто pound! (Спать, сто фунтов!) — предложил нам он «восточную экзотику». Но мы не поддались этому соблазну и, попив чая, удалились прочь. Когда мы достаточно отошли от этого базара и деньгопросов, мы свернули с дороги и углубились в целый город развалин, колонн, храмов, арок и другого римского зодчества и устроились спать прямо на земле посреди огромных исторических мраморных обломков с