По Северо-Западу России. Том I. По северу России - Константин Константинович Случевский Страница 10

славного участника Казанского похода, стоявшего во время болезни Иоанновой за сына его Дмитрия. Тут же с 1573 года покоится другой Воротынский, вероятно «слуга государев», главный вождь при взятии Казани, победитель Девлет-Гирея. В 1560 году был он сослан сюда с женой; сыном и дочерью; но жил пышно, потому что ему отпускали из государевой казны и лососей, и романей, и ренское; двенадцать человек состояло при нем, тоже на царском иждивении. В 1565 году князь был прощен, но по извету в колдовстве обвинен снова и замучен в Москве огнем. Существует предание, будто Иоанн Грозный сам подгребал уголья к полумертвому телу; едва, дышавшего, его повезли в Кириллов, и он умер на пути.

Кроме поколений Воротынских, в монастыре покоятся и многие Шереметевы. Один из них, Иван Васильевич Шереметев Большой, постриженный здесь под именем Ионы, был причиной знаменитого язвительного послания Иоаннова на имя игумена настоятеля Кириллова монастыря. Этому знаменитому представителю рода Шереметевых, раненому при Казани и в битве при Судьбищах, воевавшему с крымцами, шведами и в Ливонии, правившему, при учреждении опричнины, земщиной и в отсутствие государя ведавшему даже Москву, весьма подходило постричься в Кириллове «от лютого треволнения мирскаго», так как тут уже схоронены были его два брата: Григорий, убитый под Казанью, и Никита, казненный Грозным.

Иван Васильевич Шереметев-Большой, сведения о котором заимствованы из замечательного труда Барсукова: «Род Шереметевых», подвергся, как известно, высшей опале, был посажен в тюрьму и пытан. Курбский рассказывает об этой пытке так: «Царь мучил его такой презлой, узкой темницей, острым помостом приправленной, и сковал тяжкими веригами по шее, рукам, ногам и по поясу обручем железным и к обручу десять пудов привесил, и сам говорил с ним: «Где скарбы твои, скажи мне?» — «Целы сокровенны лежать», — отвечает Шереметев. — «Поведай, прошу тебя, о скарбах твоих!?» — «Не можешь их взять», — отвечал Шереметев, — «потому что убогими руками моими в небесное сокровище ко Христу принес!»

Царь пощадил однако жизнь Ивана, но брата его Никиту велел удавить. Пострижен был Шереметев, инок Иона, в 1570 году. Из послания Царя к настоятелю видно, что инок Иона, кроме кельи, имел за монастырем свой двор с поварнями и многочисленной прислугой. «Монастырское благоразумие — пишет Царь — погибло от Шереметевых». «Есть у вас в монастыре Анна и Каияфа, Шереметев и Хабаров, и есть Пилат, Варлам Собакин, понеже от царской власти послан (самим Иоанном для наблюдения); и есть Христос распинаем, Чудотворцево предание преобидимо... у вас Шереметев сидит в келье, что Царь, и Хабаров к нему приходит, да и иные чернецы, да едят, да пьют, что в миру; а Шереметев, невесть со свадьбы, невесть с родин, рассылает по кельям постилы, коврижки и иные пряные составные овощи... а ине глаголют, будто-де и вино горячее потихоньку в келью к Шереметеву приносили»...

Знаменитый инок Иона, рассылавший по кельям «коврыжки», некогда водивший войска в разных концах России, выдержавший пытку и ведавший в отсутствие царево Москву, мирно покоится теперь наравне с другими. Не так вольготно, как ему, жилось в монастыре другому большому человеку тех дней — Никону, когда перевели его из Ферапонтова монастыря: келья его была «вельми неугожа» и с постоянным угаром.

Выше упомянуто было о монастырских Синодиках; но и других реликвий древности тут обильно; таковы: портрет преподобного Кирилла, писанный при жизни его, «многодумный, величавый»; его фелонь, овчинный тулуп, вериги, его духовное завещание; золотая братина — дар Грозного, с изображениями женщин; «не с посланьями ли вместе прислана она была Царем для вящего уязвления?» — спрашивает Шевырев.

Библиотека монастыря — единственная в своем роде, в особенности по числу и достоинству рукописей; в ней имеются рукописных: 65 Евангелий, 31 Апостол, 131 Псалтырь и так далее. Кирилловские списки встречаются везде, и они везде в почете. Помимо рукописей чисто духовных, попадаются и такие, в которых есть реалистические объяснения явлений природы по Галену, что «земля с устроением яйцевидным», что «молнию прежде видно, гром слышен потом, ибо зрение скорейшее есть, а слышанье чувство косное». В одном из сборников говорится о женитьбе: «Лучше болеть трясицею, нежели быть обладаему злою женою: трясца, потрясши, отпустит, а злая жена до смерти иссушит».

По штату 1761 года монастырь владел 21,590 крестьянами; села и проселки управлялись старцами-чернецами, с содержанием настолько скудным, что один из них писал игумену, что «замер до основания с одним квасом».

Расставаясь с обителью преподобного Кирилла, было бы непростительно не вспомнить другого великого подвижника — Нила Сорского, вышедшего из неё же.

В пятнадцати верстах от Кириллова монастыря, следовательно, как говорится, почти рукой подать, находится на реке Сорке обитель, основанная преподобным Нилом Сорским. К сожалению, путешественникам не предстояло возможности, в виду разных обстоятельств, посетить эту обитель. Могучая, своеобразная, глубоко привлекательная личность преподобного Нила должна быть, однако, помянута и при посещении Кириллова монастыря.

В умственном отношении, XV и XVI века были несомненно «темными». Единственный путь образования шел чрез духовенство и монашество. Правда, и оно было не знаменито: Акакий епископ тверской, «малоучен бе грамоте»; иереи «мнози суть не умеют книг»; невежды говорили, что читать Апостола и Евангелие «грех простым людям». В те дни выработалась даже, так сказать, особая форма, в которую образование отливалось: это были «Сборники», форма вполне специфическая, отчасти напоминающая то своеобразное значение, которое имели и имеют для нас, благодаря совершенно особым условиям нашего книжного дела, наши толстые журналы. Монастырские «Сборники», имеющиеся налицо в громадном количестве и в Кирилловом монастыре, это были тогдашние толстые журналы, и в них, как говорит исследователь, рядом с истинным попадали и апокрифы.

Но сильно ошибся бы тот, кто предположил бы, что «темные» времена не производили замечательных людей, что под внушительным единством православия не работали умы и не развивались своеобразные мировоззрения. Может быть, в истории других церквей нет примера более резко высказанных двух направлений, высказанных совершенно одновременно и так вполне законченно, как направление вышедшего из Кирилловой обители Нила Сорского и основателя Волоколамского монастыря Иосифа Волоцкого.

Это огонь и вода, имеющие общее только в том, что они оба — стихии. Людям, посещающим эти места, полные следов пустынножительства, параллель между Нилом Сорским и Иосифом Волоколамским напрашивается сама собой.

Иосиф родился в 1439 году. Это был человек чисто формального направления, для которого оказывались равно святы, равно истинны и закон Моисеев, и Евангелие. Знаменито его учение, изложенное в послании старцам, «о богопремудростном, богонаученном коварстве». Его монастырский устав тяжел; настоятель чрез своих подручных проникает во все