Поляк с поплавками - Анджей Загребельный Страница 16

— Ну, внучара, рассказывай, как на работе? — радостно завопил дед, заходя в летницу и поводя носом.

Пришлось снова накрыть на стол и кипятить чайник. Дед и парень, пригнавший мотоцикл, умяли по пять пирогов, выпили по три кружки чая, я остальное от греха припрятал. Всего девчата нажарили около тридцати плачинт, и они чудесным образом продолжали исчезать. Я под компанию затрепал ещё парочку. Они и в холодном виде, да со сметаной, были весьма вкусны. Пришлось рассказать деду всё, как есть. Тяжело и всё не так радужно, но терпимо.

Про Семена и Шишечку умолчал, нахрен надо, сам разберусь. Посетовал, что неудобно у тёть Шуры останавливаться. Ну, то есть дипломатично подвёл к сути разговора. Когда мне дадут мотоцикл? Всё было нормально.

Но дед хотел удостовериться, умею ли я нормально ездить. Для этого и взял из своего заводского гаража водителя Лёшку, который был тоже ударенный в голову «рокер-мотоциклист».

Лешка, жуя пирог, задавил радостную лыбу и замахал головой.

— Андж, подстриги ты этого охламона. Как с армии пришёл обратно в гараж, так стричься перестал, — пожаловался мне дед.

— Казимир Львович, — заныл Лешка, — вы же меня ещё на Волгу не посадили, я же обещал оболванится, когда на водительскую поставите.

— Подстрижёшься, поставлю, — погрозил дед, — стригитесь и поехали Анджа выкатывать!

Ураа!!! Подстриг я Лёшку площадкой с выбритыми висками. Волосы коротким ёжиком стояли, как на параде. Лёха покрутился перед зеркалом и хмыкнул.

— О, блин, а ты могёшь!

— Ну а хули хотел, я ж прям стилист, — хмыкнул я.

Мы с Лёшкой поржали и пошли за дедом, нежившимся со стаканом сэма с газировкой и мороженым виноградом. Дед пялился в видике на клипы Сандры и довольно хмыкал. Похвалив Лёшку за военную стрижку, дед прихватил одну из бутылок настоянного сэма (вот же гад старый, высмотрел нычку). И мы выехали за станичку на заброшенную и недостроенную трассу. Лёшка оказался отличным учителем. Я быстро восстановил навыки вождения, переключения скоростей и прочего. На этом мотоцикле всё как-то по игрушечному и без дёргания рычагов получалось. На «Чиже» у Воробья посложнее и понервознее было. Тем более, тут мотик заводился с ключа и не надо было «дрочить» стартер. Под контролем деда я выехал на трассу. Дошёл до шестидесяти, больше не стал. Дед свалит, вот тогда прокачусь с ветерком по станичке. Развернулся, поехал обратно к станице.

«Мерседес», лихо крутанулся на трассе и, порыкивая, обскакал меня в две секунды. Дед крикнул из пассажирского окна:

— Анджей, ну ты и тошнишь. Как бабка твоя на москвиче! Давай до дома, я по делам! — и он, отдав указания Лёшке, уже сидевшему на водительском месте, умчал в сторону Краснодара. Как только дед скрылся, я дал копоти и на шестидесяти влетел в родную станицу. Ага, и перед кем тут выделываться? Никого! Даже собаки не бродят. На брёвнах, где обычно сидит и болтает молодняк, никого! Подкатил к дому. Загнал «Кавас» в гараж. Обтёр его тряпочкой, сходил за зубной пастой и наполировал квадратную фару. Достал из ящика красивый шлем с «забралом». Черный такой с жёлтыми полосками и надписью «Ниндзя» на английском. Надо пораньше выехать, а то я всё-таки боюсь больше шестидесяти гонять. Ну, думаю, это пройдёт. Со временем.

Как же охота повыделываться. Но народ как будто вымер. Я повыёбывался перед Тихоном. Однако кот всей моей крутости и красоты, в особенности мотоциклетного шлема, не осознал. Сперва пошипел, потом принюхался и принялся тереться о ноги.

Ладно, время только пять часов вечера, пойду панаму батину вываривать. Намешал хлорного раствора, попробовал на небольшом кусочке полей изнутри. Неплохо. Проварил, а потом прополоскал в растворе крепко заваренного чая.

Повесил сушиться. Класс! Цвет чая с молоком. Изнутри ещё пристрочил белую подкладку из подшивочного военного материала. Нашёл красный флажок, пристрочил сбоку. Вообще красота. Только место, где висела офицерская кокарда, осталось чуть темнее. Да ничего страшного. Собрал в пакет парикмахерские принадлежности и положил пару бутылок выстоянного самогона. Провёл ревизию сигарет и конфет. Маловато осталось. Надо Мадонне через её тетку заказывать. Позвонил в ателье. Машки на месте не было. Шлялась где-то по индивидуальным заказам. Ладно, успеется. На улице стало чуть попрохладнее.

Прошла стайка молодняка. Нет, не мой контингент. Хотя смотрю, вон знакомая морда. Костыма Воронцов идёт под ручку с девчонкой. Светка, по-моему, уже не помню. Спросить у него, куда делись мои родственницы по бабкиной линии, Каринка и Маринка?

— Воронцов, остановитесь и примите вправо! — заорал я, выходя из ворот со стаканом холодного газированного сэма, прихлебывая по чуть-чуть. Тут я смешал очень маленькую пропорцию, боялся, что меня выхлестнет. А ведь с утра мне ехать.

Самому! На мотоцикле!

Костя, подпрыгнув на месте, развернулся. Пацаны и девчонки из его компании начали оглядываться, не понимая, кто это такой наглый!

— Костян, ты арестован! — продолжал я ломать комедию.

Воронцов нихрена не понял. Из-за солнца, слепившего ему прямо в глаза, он не мог меня толком рассмотреть:

— За что? — чутка с вызовом спросил он.

— За уебанскую прическу и за то, что не здороваешься! — с хохотом ответил я.

— Да ты охренел, — тут же быканул Воронцов и решительно направился в мою сторону. Девчата зашептались. Пацаны направились за Костымой. По мере приближения, шаг Воронцова делался всё короче, и он, наконец-то, меня рассмотрел.

— Оуу, пОляк! Здарова, Андж! — сменил он тут же тон и, ускорившись, протянул лапу.

Мы поручкались.

— Андж, а где ты вечно пропадаешь? — затараторил Костя, — С весны тебя не видно.

— Да так, дела были, — махнул я, — не при всех.

Воронцов понятливо помахал головой.

Ну давай, спроси про стрижку или сэм! Ради чего я тебя останавливал. Самому как-то искать одноклассников и корешей вроде бы не по статусу. Но ведь скучно же. А из образа выходить никак нельзя.

Однако подружка Костымы была куда как сообразительней его самого.

— Анджей, а ты не подстрижёшь Костика? А то зарос, как псина рыжая,