Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Даниил Юрьевич Давыдов Страница 11

нет. Перед тем как мы планируем спуск, мы получаем сводку прогноза погоды. Но в целом любое подземелье – это зона, нахождение в которой связано с повышенной опасностью. Только специалист, знакомый с особенностями техногенных подземных пространств, может заблаговременно её предусмотреть. С одной стороны, подземелье – это друг. Подземелья помогали выживать людям каменного века. Потом, устраивая подкопы под городские стены, воины брали города. А древние зодчие, в свою очередь, старались обустроить крепости так, чтобы сделать подкоп было невозможно! Сегодня мы пользуемся метро и благами цивилизации. Диггер – как охотник в тайге, как альпинист на Эвересте. Прямой опасности вроде бы нет, но любой неосторожный шаг может стоить жизни.

Иногда по коллектору разносился металлический грохот – это автомобили проезжали по крышкам колодцев. После плавного поворота мы очутились в зале. Вообще, под землёй трудно применять привычные понятия. Вот и этот зал в Неглинке был скорее общим пространством нового и старого коллекторов, соединённых разломом в стене. Шедший параллельно кирпичный участок в сторону центра перекрывала замуровка, зато в обратную сторону путь был открыт.

Мы шагнули туда вслед за Владимиром.

– Трубная площадь! – гремел в тоннеле его голос. – Где-то здесь, за стенками коллектора, фундаменты стены Белого города.

Бывавший в Москве читатель легко сможет вспомнить овраги и спуски на городских улицах. Сегодня некогда крутые, а порой и отвесные склоны спланированы и заасфальтированы, но, как правило, всё это русла спрятанных под землю речек. Виден такой овраг и на Трубной площади. Да и название площади тоже связано с Неглинкой. Тут под стеной крепости была устроена труба для протока речки. Иллюстрацией может послужить картина Аполлинария Васнецова «Лубяной торг на Трубе».

В правление Ивана Грозного Москва не сильно преображалась и совершенствовалась в архитектурном плане. А застройка велась, как бы мы сегодня сказали, точечно. Не отличился стремлением к благоустройству столицы и его сын, наследник престола Фёдор Иоаннович. По меткому замечанию профессора Стеллецкого – археолога, посвятившего более сорока лет своей жизни поискам знаменитой Либереи: «Для него не было большего удовольствия, чем „малиновый звон“, которым он упивался!» А Грозный и вовсе говорил про Фёдора, что тот больше похож на пономарского, чем на царского сына! Фёдор Иоаннович был человеком чрезвычайно набожным и мечтал больше о монастырской жизни, чем о руководстве государством.

Истинным градостроителем стал регент царя Фёдора Иоанновича – Борис Годунов, при котором столица удостоилась небывалого архитектурного расцвета и величия, не столько в связи с перестройкой храмов и монастырей, сколько в связи с появлением новых оборонных сооружений.

Ослабленная за десятилетия Ливонской войны Русь легко могла стать добычей более сильных соседей. С северо-западной стороны нужно было опасаться шведов, которые могли выступить в любой момент с военным походом, если бы представился удобный случай. С юга угроза исходила от крымских татар, а с запада – от союзной Крыму Польши. В таких условиях первое и основное, что требовалось сделать, – это укрепить дополнительно Москву и пограничные города. В год смерти своего отца Фёдор Иоаннович уже просил английскую королеву Елизавету прислать на служение ратных и городовых мастеров, но, видимо, и за границей чувствовался инженерный дефицит, зато вскоре вдруг нашёлся талантливый военный строитель русского происхождения – Фёдор Савельевич Конь.

В 1585 году по линии осевших и обветшавших древо-земляных укреплений Конем закладывается фундамент будущей стены Белого города. Незаурядное, грандиозное и практически неизученное сегодня сооружение начало свою историю с первого участка на современной Пушкинской площади.

Зодчему потребовалось хорошо укрепить грунты и, предваряя закладку наземных капитальных строений, наметить трассы и приступить к устройству подземных вылазов и тайников. Учитывая особенности почвы, стена Белого города имела фундаменты на белокаменных плитах большого размера, которые Конь уложил в траншею глубиной до двух метров на слой песка. Кое-где фундаменты в обводнённых грунтах дополнительно укреплялись сваями. Те вбивали в грунт вертикально, а затем делали горизонтальную связку, в которую укладывался белокаменный фундамент из обтёсанных известняковых плит. По обнаруженным фрагментам укрепления археологам удалось определить, что стена Белого города не была одинаковой толщины на всём своём протяжении, ширина фундамента колебалась от 4,5 до 6 метров. Она опоясала густозаселённые торговые районы Москвы, протянувшись от Китайгородской стены вдоль Москвы-реки к устью Яузы, затем, по трассе современного Бульварного кольца, к храму Христа Спасителя, на месте которого тогда находился женский Алексеевский монастырь, и – снова вдоль Москвы-реки, до Свибловой, или Водовзводной, башни Кремля. На 9 километрах протяжённости в стене были устроены 27 башен. Некоторые мастер спроектировал глухими, а часть – воротными. Любопытно, что память об этих воротных башнях жива и теперь, хотя с момента сноса стены минуло больше двухсот лет. На Бульварном кольце есть площади – Арбатские, Покровские, Никитские, Мясницкие, Яузские Ворота. В действительности никаких ворот там не существует, но память об их наличии сохранили старомосковские названия.

Стена Белого города вовсе не была целиком сложена из белого камня, как можно было бы подумать исходя из названия. Снаружи на большом протяжении белокаменной у неё была лишь фундаментная и цокольная часть, но в некоторых участках цоколь мог подниматься до трети высоты стены. Выше стена была кирпичной. К сожалению, сейчас не представляется возможным сказать с уверенностью, был кирпич лишь облицовкой, под которой находилась белокаменная сердцевина, или кирпичная кладка шла на всю толщину стены. Вполне возможно, что внутреннее пространство стены было засыпано бутовым камнем. Башни тоже не были одинаковыми, как по внешнему виду, так и по конструкции: некоторые были кирпичными, а некоторые – белокаменными. Наиболее хорошо изучена специалистами Арбатская башня стены. Согласно сохранившимся документам, удалось выяснить, что в башнях имелись «зелейные каморы», глухие помещения для хранения пушечного пороха.

Самой известной, благодаря опять же Аполлинарию Васнецову, стала наугольная Семиверхая башня. Правда, официальное её название – башня Алексеевская, так как под её прикрытием был расположен женский Алексеевский монастырь. Высота этой башни достигала 25 метров, а сверху её украшали семь шатровых наверший, по-видимому появившиеся позже.

С внешней стороны, подле стены был устроен ров на расстоянии нескольких метров от подножия. Сложно сказать, был ли он заполненным водой или оставался сухим, но в некоторых участках функцию рва выполняли природные водотоки. В частности, от Арбатской площади до Москвы-реки вместо рва использовался глубокий овраг ручья Черторыя, заметный и теперь по внешней стороне Гоголевского бульвара.

В 1595 году талантливого мастера отправили в Смоленск для строительства там городских укреплений. В Смоленске исследователям удалось обнаружить подземные слухи, устроенные ниже фундаментов для предотвращения неприятельских подкопов, как минимум под шестью башнями, а также глухие подземные погреба