Дом на краю - Женя Онегина Страница 10

– Он говорит, что нужно выйти, – произнесла Соня.

Кирилл посмотрел на Митю, Митя – на Кирилла.

Кир обреченно кивнул, принимая решение за всех, открыл дверь и ступил на палубу. К нему тут же подлетел один из паромщиков, протягивая капитанскую фуражку и предлагая сфотографироваться на фоне красных крыш Завихоста. Середина Вислы была уже почти пройдена, когда находившийся в кабине паромщик закричал что-то. Громко и резко. Паром неожиданно дернулся и остановился. Кир с трудом устоял на ногах, Митя обнял Соню, которая держала на руках Нику. Паром заскрежетал и начал движение обратно.

– Why? – пробормотал Кир и повторил уже громче: – Почему?

– Вторая, за деньги, – ответил ему поляк.

Кир посмотрел на берег. Там стоял грузовой фургон. Вскоре они причалили. Его попросили пододвинуть свою машину ближе к краю, и фургон передними колесами заехал на палубу. Паром накренился. Митя опасно позеленел. Кирилл поспешил к Соне и подхватил Нику на руки. Но вот фургон устроился на палубе, из него вышли двое молодых мужчин, по виду фермеров. Один с интересом посмотрел на розовую машинку и Митю в узких штанах, перегнувшегося через шаткие перила палубы, другой – на длинные голые ноги Сони, которая снова была в шортах. Потом перевел взгляд на Кирилла и спросил:

– Russian?

– Yes, – ответил Кир и постарался приветливо улыбнуться.

– Kaliningrad? – последовал следующий вопрос.

– No. Moscow. – произнес Кир, и тут же пожалел об этом.

На пароме воцарилась тяжелая тишина.

Темные, тягучие воды Вислы завораживали. Не отпускали. Кир с тоской смотрел на приближающиеся крыши Завихоста.

…Настя… Его тихая нежная Настя. Четыре года назад они до одури целовались в ее тесной прихожей, забыв про кофе. Забыв про все на свете! Потом, когда рассудок, казалось, покинул Кирилла окончательно, Настя вдруг вывернулась из его ставших уже совсем неприличными объятий. Улыбнулась так грустно. Провела по колючей щеке рукой. И шепнула:

– Тебе пора…

Кириллу потребовалось некоторое время, чтобы стряхнуть с себя туман, окутавший все его естество. Он смотрел на ее раскрасневшиеся щеки. На припухшие губы. На сбившуюся на бедрах юбку. И не верил. Они взрослые люди, в конце концов.

– Тебе пора, – повторила она и засмеялась. – До завтра. Я ведь подружка невесты, помнишь?

И он вспомнил. Обхватил за тонкую талию. Тесно прижал к себе. И пообещал горячо:

– Но больше ты от меня не убежишь! И не спрячешься! Все равно догоню!

Берег неукоснительно приближался.

– Ты можешь себе представить, что даже замок здесь был построен для того, чтобы охранять эту переправу, Кир! Лет шестьсот назад. Кир, мы прикоснулись к истории! Кир! Ну, Кир!

Митяй восторженно смотрел на Завихост, представший перед ними во всей красе. Ника довольно захихикала, а мужчина поморщился.

– Мы прикасаемся к ней каждый божий день, – пробурчал он в ответ.

Городок оказался совсем небольшим. Они проехали его насквозь за несколько минут. И сколько Митя не уговаривал его остановиться и посмотреть хотя бы развалины древнего монастыря, Кирилл поставил себе цель как можно быстрее добраться до Кракова, нормально поесть и выехать, наконец, на автобан. Польской деревней он был сыт по горло.

Краков встретил их дикими пробками. Город гудел, бурлил. И стоял не хуже Москвы. Ника снова наоралась до икоты, требуя очередной леденец на палочке, и в конце концов все-таки уснула. Голодная и злая. Митя все больше зеленел, но о том, чтобы пустить его за руль в центре незнакомого города не могло быть и речи. Соня, уставшая от возни с Никой, тоскливо смотрела в окно. Про усыпальницу польских королей дружно решили не вспоминать. Вавельский холм и замок на нем им удалось посмотреть только издалека.

Вырвавшись из тесного, разгоряченного, запертого в асфальт древнего города на просторный автобан, Кир позволил себе счастливо улыбнуться. На ближайшей заправке они купили кофе и сэндвичи. Привычно наполнили дорожную канистру водой и поехали дальше. До границы с Чехией оставалось около двухсот километров.

Все же платные автобаны – это отдельный вид прекрасного. Чтобы там не говорили скептики, но возможность разогнаться до ста тридцати километров в час на превосходном асфальте многого стоит. Или не многого. После душных, пыльных проселочных дорог было бесконечно приятно мчаться вперед, осознавая, что цель уже совсем близко. Но кто-то нагло врал, говоря, что от Люблина до Праги рукой подать. Не подать. Между ними целая Польша. И целая Чехия.

То, что они пересекли границу, стало ясно не только благодаря дорожному столбу – указателю. Ухоженные, бескрайние поля сменились заброшенными, урбанистическими пейзажами. Иссиня-черные трубы заводов, серые многокилометровые ограждения из бетона и колючей проволоки. Странно. Кир представлял Чехию совсем другой. Немного тяжеловесной, обстоятельной, да! Но кукольно-сказочной. Как пряничный домик. На ближайшей заправке они купили виньетку, разрешающую проезд по территории всей страны, и покатили дальше. Ника спала. И Кириллу стало немного совестно за голодную и уставшую дочь. Дорога тоже довольно быстро прекратила быть комфортной. Широкий автобан снова сменили бетонные плиты, и теперь движение автомобиля больше напоминало стук колес поезда. Уже в который раз за эту поездку стало жаль малютку «свифта». Не зря. Эх, не зря, Настя позаимствовала его «финик».

Митька попросился за руль, и Кирилл радостно уступил. Снова сел назад, завернулся в розовый плед и уснул.

Правда, долго поспать ему не удалось. Сначала проснулась Ника. Потребовала пить, есть, гулять и горшок. Потом вспомнила, что горшок забыли в Москве, и разрыдалась. Митяй в срочном порядке свернул с трассы и припарковался. Соня подхватила Нику на руки, но та снова заголосила, требуя отца.

Стараясь не раздражаться по пустякам, Кирилл досчитал про себя до десяти и забрал дочь. Потом они долго гуляли, ловили кузнечиков. Смотрели на цветочки. И на солнышко. А Кир украдкой поглядывал на часы. Время близилось к шести вечера, а до Праги оставалась не меньше трехсот километров. По такой дороге они могли растянуться в бесконечность. Он обернулся, собираясь крикнуть брату, что пора ехать дальше, но слова застряли у него в горле. Соня сидела на блестящем розовом капоте «свифта», обеими руками обнимая Митьку за шею. Он шептал ей что-то на ухо, а она заливисто смеялась, длинные фиолетовые волосы густой волной падали ей на спину. Бретелька майки упала на плечо, и Митька, наглый мелкий Митька, прошелся носом вдоль ее ключицы.

– Молодежь! – гаркнул Кир, и Соня вздрогнула, поправив футболку.

Митька нехотя обернулся и посмотрел на него осуждающе. Кирилл проигнорировал